– Потому что, как ты знаешь, я люблю другую женщину.

– Но она же никогда не вернётся.

– Головой я это понимаю, а сердцу приказать не могу. Извини. А роль богини Манкури сегодня ты выполнила восхитительно. Моя бы воля, я бы наградил тебя Оскаром.

В телефонной трубке возникло молчание. «Неужели проблемы со связью?» – подумал Дэн. И вдруг Даниэла заговорила:

– Кто первый сообщит об этом Режиссёру?

– В последний раз это делал я. Теперь твой черёд. Хотя лично мне непонятен смысл нашей сегодняшней акции.

Светловолосая эффектная красавица в прозрачном пеньюаре сидела в номере гостиницы, просматривая очередной дешёвый фильм и посасывая через соломинку прохладительный напиток. «Почему в кино всё так просто и понятно, а в жизни всё так сложно? Как понять, что нужно мужчинам, помимо сладостного ощущения, что дело ими выполнено. Но ты, проклятый супермен, мне ответишь за свои слова. Я никому не позволю так обращаться с моими чувствами».

Даниэла взяла телефонную трубку и набрала известный ей телефонный номер.

– Режиссёр, дело сделано. Материалы будут положены в ячейку завтра вечером. Но мне не нравится настроение Дэна. Его не устраивает, что вы используете нас вслепую.

Нормальная женская реакция. Леди должна быть элегантна во всём. Даже в мести. Точная информация Режиссёру о выполненном задании, а смысл последней фразы Дэна она не обязана понимать правильно. «Я же всё-таки блондинка», – подумала Даниэла.

В песках Эль-Куайи было утро, а в пасмурном Нью-Йорке наступил поздний вечер. Человек, стоявший у окна, смотрел на город, отдыхающий после рабочего дня. Кто-то готовится ко сну, а кто-то ищет в данный момент развлечений. А ему, как снег на голову, свалилась эта информация от Даниэлы. Надо же было такому случиться в самом начале осуществления его Сценария. Дэну, этой грозе террористов, оказывается, уже мало быть одному из главных актёров. Нет, он ставит под сомнение весь ход действия. Не много ли на себя берёте, мистер Лич? Что вы вообще смыслите в этом? Ваш максимум – это вдохновенно отыграть эпизод гениального спектакля с небольшой импровизацией. Но спусковой механизм уже нажат, и сценарий начал воплощаться в реальность. Следовательно, актёров менять слишком поздно. Он сам подобрал их, и судьбоносное предназначение этих людей – сыграть свои роли до конца в его продуманном плане.

Человек взял блокнот. Его рука нарисовала жирную единицу и поставила напротив знак плюс. Первый шаг сделан.

Дэн родился в семье успешного нью-йоркского адвоката. Но его вряд ли можно было назвать баловнем судьбы. Отец категорически был против участия в воспитании сына посторонних людей. Поэтому все тяготы по присмотру за сыном были возложены на неработающую мать Дэна. И она строго следовала указаниям мужа. «Самое главное, что должен запомнить Денни, – необходимость постоянно усердно работать», – говорил Джон Лич.

Настоящее имя Джона Лича было Ян Личинский. Он был сыном еврейских иммигрантов из Польши. Но на территорию североамериканского континента его нога ступила уже в двадцатилетнем возрасте. Его родители, бабушка и дед Дэна, чудом выжили во время немецкой оккупации Польши. Мальчик с детства слышал из уст своих родственников страшные рассказы о том, как бабушка пряталась несколько лет в подвале дома в Сандомире, ощущая ежесекундное дыхание смерти. Дед Дэна сумел совершить бегство из концентрационного лагеря и воевал в партизанском отряде, действовавшем на территории Белоруссии и Польши.

Хвала Богу, родители Джона Лича остались в живых и сумели найти друг друга после окончания страшной войны. Когда Дэну исполнилось семь лет и он начал что-то понимать, то неожиданно задал отцу вопрос:

– Почему бабушка и дед уехали из Польши? Это же всё-таки был их дом.

– Потому что, перефразируя английскую поговорку, они поняли, что этот дом не является надёжной крепостью.

Дэн немного подумал и задал следующий вопрос:

– А почему они выбрали Палестину, а не Америку?

– Потому что считали, что только там могут не повториться европейские ужасы.

Когда Дэн повзрослел ещё немного, то его страшно заинтересовала причина переезда отца в Соединённые Штаты. Однажды, когда они гуляли в парке и отец явно был в хорошем расположении духа, у них состоялся откровенный разговор на эту тему.

– Почему же ты всё-таки стал американцем? – спросил Дэн.

– Пойми, сынок, одну простую вещь. Моя родина – там, на песчаных пляжах Тель-Авива и холмах Иерусалима, в горной Хайфе и под водами Красного моря. В той стране я родился, ослабленный влиянием пережитого на организм матери и всё-таки спасённый врачами, встал на ноги и научился радоваться жизни. Но твоя бабушка и дед оказались в том месте, потому что они сумели вынести предназначенное судьбой. Они создали страну и полюбили её, как мать любит своё дитя. Но для этого был необходим сильный заряд национализма, а мне он претил и претит до сих пор. Поэтому я и выбрал Америку – страну иммигрантов. Землю, принимавшую и принимающую людей со всего мира вне зависимости от их вероисповедания и цвета кожи и сплавляющую их в едином плавильном котле. Я отказался от польских имени и фамилии и принял американские, впитал наш образ жизни просто потому, что считаю себя гражданином мира.

– Америка – единственная страна, которая принимает любых иммигрантов?

– Есть ещё одна подобная страна. Россия. Говорят, что там также живут красивые и умные люди. Только я не уверен, что из этого там умеют извлекать пользу. Но дай Бог ей удачи.

– А если мне не нравятся чернокожие, латиноамериканцы и прочие чужаки?

– Ты должен смотреть на каждого конкретного человека без предубеждения и пытаться рассмотреть его человеческие качества.

– А немцы? Их также надо стараться понять, а не ненавидеть всех сразу?

– Конечно. Среди них есть разные люди.

Своего деда по отцовской линии Дэн впервые увидел в возрасте шести лет. Старик и разглядел в мальчишке особый дар, когда внук выиграл у него пять партий подряд в шахматы, едва узнав правила этой игры.

– Ничего не могу понять… Я хочу делать одни ходы, а руки почему-то делают другие, – c удивлением произнёс дед.

– Ты совершал те действия, которые были необходимы мне, – ответил мальчик.

На следующий день старик Личинский решил посетить с внуком близлежащее кафе. Когда им принесли счёт, то дед Дэна в сердцах сказал:

– Какие же всё-таки большие цены в Нью-Йорке!

Через минуту к ним подошла официантка и произнесла голосом, в котором отчётливо были слышны нотки извинения:

– Произошла ошибка. Мы не берём плату с иностранных граждан.

Выйдя из кафе, Личинский сказал куда-то в сторону с удивлением: