– Спасибо, Чарли, неплохо. – Улыбка делала ее ещемоложе. Наверное, она мало изменилась с тех пор, как по выходным, приходя запокупками в джинсах, выглядела в точности так, как ее дочка сейчас. – Ну и жарасегодня! – пожаловалась она, хотя ее вид менее всего говорил о том, что ледииспытывает неудобство от сюрпризов погоды.

Она всегда выглядит одинаково хорошо. Зимой одеваетсяизящно, хотя остальных холод заставляет кутаться, обуваться в неуклюжие сапоги,чтобы преодолевать сугробы и не промочить ноги, обматываться шарфами, уродоватьсебя наушниками. Летом, когда другие изнемогают от нещадного зноя, она, каквсегда, невозмутима. Казалось, даже не знает, что такое испарина и одышка, иотносится к редкой породе людей, у которых никогда ничего не валится из рук икоторые в любой ситуации ведут себя одинаково ровно. Зато он нередко видел ее,веселящуюся со своими детьми. Дочка просто куколка, да и сынок славный малый.Такая уж это семья. Но, по мнению Чарли, муж такой женщины мог бы быть менеесдержанным... С другой стороны, разве угадаешь, что делает людей счастливыми?Словом, загляденье, а не семья! Он предположил, что мистер Уолкер вернулся изочередной поездки: недаром она купила две порции картошки и мяса.

– Передали, что завтра будет еще жарче, – предупредилон, укладывая ее покупки в пакет и заметив, как миссис Уолкер покосилась на«Энквайер» и неодобрительно нахмурилась.

На первой странице красовалась знаменитая певица Таня Томас.Надпись гласила: «ТАНЕ ПРЕДСТОИТ НОВЫЙ РАЗВОД, БРАК ТРЕЩИТ ПО ШВАМ ИЗ-ЗА ЕЕСВЯЗИ С ИНСТРУКТОРОМ». Здесь же были напечатаны ужасные фотографии самойпевицы, а также снимок, изображающий мускулистого инструктора в майке, еще один– ее теперешний муж, спасающийся от журналистов и закрывающий от камер лицо увхода в ночной клуб.

Чарли тоже взглянул на них и пожал плечами:

– На то и Голливуд! Они там все спят с кем попало.Непонятно, зачем им вообще жениться?.. ~ Сам он прожил со своей женой тридцатьдевять лет, и голливудские причуды казались ему из ряда вон выходящими.

– Не надо верить всему, что пишут, – строго молвилаМэри Стюарт. В ее ласковых карих глазах читалось беспокойство.

Он в ответ улыбнулся:

– Больно вы ко всем добры, миссис Уолкер! Уверяю вас,они там совсем не такие, как мы.

Уж он-то знал эту породу! Некоторые киношные знаменитостиявлялись его многолетними клиентами и вечно приходили с новыми спутниками илиспутницами. С ними не соскучишься! Между этой публикой и Мэри Стюарт Уолкер нетничего общего. Он не сомневался, что ей вообще невдомек, о чем он толкует.

– А вы, Чарли, все равно не верьте, – повторила она,причем необычным для нее твердым тоном, после чего забрала покупки и простиласьдо завтра.

От супермаркета до дома, где они жили, рукой подать. Был ужеседьмой час, но духота все еще не спадала. Билл, видимо, вернется домой в своеобычное время, примерно в семь, и поужинает в половине восьмого или в восемь,как сам пожелает. Сейчас она поставит картофель в духовку, примет душ ипереоденется – ведь Мэри Стюарт только выглядела бодрой. На самом деле женщинасмертельно устала от жары и бесконечных совещаний Музея, готовила осеннююграндиозную кампанию по сбору средств на благотворительные цели В сентябрепланировалось дать большой бал, где Мэри Стюарт предлагалась роль хозяйки Покачто ей удавалось отказываться от этого предложения и ограничиваться советами Ейне хотелось заниматься балом к тому же в последнее время больница длядетей-инвалидов и приют для обездоленной гарлемской детворы отнимали у неемного времени.

Привратник поприветствовал ее у входа, взял у нее пакет ипередал лифтеру. Поблагодарив, она молча доехала до своей квартиры, занимающейвесь этаж. Дом был старый величественный и очень красивый. На Пятой авеню оназнала всего несколько ему под стать. Из окон их квартиры открывалсявеликолепный вид, особенно зимой, когда Центральный парк засыпан снегов ивысокие дома с противоположной стороны парка выступают особенно контрастно нафоне неба. Летом тоже красиво все вокруг покрыто буйной зеленью и с их четырнадцатогоэтажа выглядит очень мило и беззаботно. Сюда не доносится уличный шум, здесьнет пыли и можно предаться беззаботности после хлопотного дня. В этом годувесна выдалась поздней и только недавно все распустилось, положив конецзатянувшейся промозглой зиме.

Мэри Стюарт поблагодарила лифтера за помощь заперта за нимдверь, затем вошла в просторную белоснежною кухню, которую очень любила Если несчитать трех французских гравюр в рамках ил стенах кухня была белоснежной белыестены белый пол, белые столы. Пять лет назад именно дизайн ее кухни привлекрепортеров из «Аркитекторал дайджест». На одной из фотографий, помещенных вжурнале, фигурировала сама Мэри Стюарт. Она сидела на кухонном табурете в белыхджинсах и белом ангорском джемпере.

Уолкеры пользовались теперь помощью приходящей прислугипоэтому вечером квартира встречала хозяйку тишиной Мэри Стюарт вынула из пакетапокупки включила духовку и надолго застылау окна, выходящего в парк. Недалеко отдома находилась детская площадка. Глядя на нее, она вспомнила, сколько временипровела там когда дети были меньше, как мерзла зимой, качала их на качеляхнаблюдала за их играми с приятелями Как же давно это было. Казалось, минуютысячелетие. Но ведь еще недавно дети жили дома, каждый вечер за ужиномрассказывали родителям, перебивая друг друга, о своих делах, планах, проблемах.Как ей сейчас не хватает этого. Даже самый отчаянный спор между Алисой и Тоддомстал бы для нее отрадой – настолько Мэри Стюарт устала от тишины в доме. Она снетерпением ждала осени, когда Алиса должна вернуться из Парижа и продолжитьучебу в Йеле. Тогда дочь будет хотя бы иногда заглядывать домой на уик-энд.

Мори Стюарт покинула кухню и перешла в свой маленький кабинет.Здесь был установлен автоответчик. Стоило ей нажать кнопку, как раздался голосАлисы. Мэри Стюарт улыбнулась.

«Привет, мам. Жаль, что я тебя не застала. Просто хотеласообщить, что жива, и узнать, как твои дела. Здесь десять часов, я бегу сдрузьями в кафе. Меня долго не будет, так что не звони. В выходные яобязательно перезвоню. Увидимся через несколько недель. Пока» Потом,спохватившись дочь добавила «Ой, я тебя люблю»

После этого раздался щелчок – Алиса повесила трубку.Автоответчик зафиксировал время звонка. Мэри Стюарт посмотрела на часы ипокачала головой жаль, что ее не оказалось дома. Когда Алиса позвонила, вНью-Йорке было четыре. С тех пор прошло два с половиной часа Мэри Стюартсобиралась к дочери в Париж через три недели, чтобы провести вместе с нейканикулы на юге Франции, а потом в Италии. Она планировала пробыть в Европе двенедели – Алиса намеревалась вернуться домой в конце августа, за несколько днейдо начала занятий в университете. Дочери не хотелось покидать Европу, и онапредупредила, что после учебы вернется в Париж. Пока что Мэри Стюарт не думалаоб этом – за год, проведенный без Алисы, она извелась от одиночества.

«Мэри Стюарт» – Этот голос принадлежал мужу – Сегодня я непоспею домой к ужину. До семи у меня совещание потом – ужин с клиентами, как ятолько что узнал. Увидимся в десять-одиннадцать. Извини»