Таня была ошеломлена этим вопросом:

– Что я ему наговорила?! Ты спятил! Неужели принимаешьэтот бред на веру? Я сообщила ему, где студия и когда я должна быть нарепетиции. Больше ни единого слова! Как ты вообще смеешь задавать мне такиевопросы? – В ее глазах появились слезы.

Тони смущенно заерзал и поставил чашку с кофе на стол.

– Просто хотел узнать, не сказала ли ты чего-нибудьтакого, на чем он может выстроить свое обвинение, только и всего. Ведь этотпарень столько всего наплел!

– Все они много плетут, – грустно ответила она, несводя с Тони взгляда. – Этот ничем не отличается от остальных. Его, как ипредшественников, обуяли алчность и зависть. Увидел деньги – и захотелзапустить в них лапы. Решил, что сможет меня смутить и заставить раскошелиться,чтобы он соизволил заткнуться.

Она через все это прошла не один раз. Ей предъявляли иски иза дискриминацию, и за незаконное увольнение, и за нарушения ярм приобретениинедвижимости, и за виновность в несчастных случаях с бывшими сотрудниками. Всеистцы надеялись погреть руки. Это давно стало обычным делом и в Голливуде, идругих местах, но всякий раз, когда это случалось, ответчик испытывал горькоечувство. Муж понимал, откуда дует ветер, но Таня отказывалась привыкать к этоймерзости. Да и он не мог с этим свыкнуться и твердил, что это плохо отражаетсяна детях, семье, превращает его в объект насмешек и дает пищу для обвинений егопервой жене. Зачем ему все это? Таня отлично изучила реакцию Тонн на подобныескандалы. Сначала он клялся, что ему наплевать, потом начинал все большебеспокоиться и в конце концов вместе с адвокатами оказывал на нее давление,чтобы дело кончилось миром. Причем вел себя как пострадавшая сторона. Потом,заставив ее расплатиться и немного выждав, он радовал ее своим прощением. Всеэто, естественно, не доставляло ей ни малейшего удовольствия.

– Ты собираешься заплатить ему отступное? – озабоченноспросил Тони.

– Я еще не говорила со своим адвокатом, – ответила онанедовольно. – Как и ты, я только что прочла эту чушь в газете.

– Если бы год назад, выгоняя его, ты действовала сумом, этого бы не случилось, – заметил он у двери, надевая пиджак.

– Ничего подобного! Ты прекрасно знаешь, как этоделается. Мы все это уже проходили. Просто плата за славу. Хоть на уши встань,все равно клеветы не избежишь. – Таня всегда была так осторожна, дажещепетильна, но никому не приходило в голову воздать ей за это хвалу. Никогда неотличалась неразборчивостью в связях, не буянила, не употребляла наркотиков, нетретировала своих сотрудников, не пьянствовала в общественных местах. Но привсех ее стараниях она вела жизнь, попросту подразумевавшую дикие поползновениясо всех сторон, которым неискушенная публика склонна верить. Иногда им верилдаже Тони.

– Прямо на знаю, чего еще от тебя ожидать! –рассерженно бросил он. Муж всегда твердил, что она ставит его в неловкоеположение. Развернувшись на каблуках, он покинул кухню. Через минуту онауслышала, как отъезжает от дома его машина.

Как только Тони уехал, она позвонила Беннету Пирсону, своемуадвокату, но тот встретил ее звонок извинениями: они получили бумаги тольковчера, под конец дня, и не успели поставить ее в известность.

– Хорошенький сюрприз к завтраку! – произнесла она ссильным техасским акцентом. – В следующий раз желательно получатьзаблаговременное предупреждение. Тони все это не слишком одобряет.

На прошлой неделе – инструктор в «Энквайер», теперь –охранник... Она являлась не просто мишенью для многомиллионных исков ивсяческих шантажистов, но еще и секс-бомбой. Понятно, почему газеты так любяткопаться в ее грязном белье. Со слезами на глазах она повесила трубку. Охранникутверждал, что она донимала его неприличными предложениями, постоянно вгоняла вкраску и привела к эмоциональному срыву. У него был наготове психиатр, готовыйдать свидетельские показания в его пользу. По словам адвокатов, иск относился кразряду заурядных, однако Таня помнила истца – порядочная дрянь, лишеннаявсякой совести. В былые времена она бы расплакалась, но за двадцать летпривыкнешь и не к такому. Она понимала, почему это происходит. Причина – в ееуспехе и влиятельности, в способности оставаться в первых рядах благодаряупорному труду и необыкновенной решительности. Неудивительно, что люди толпятсяв очереди, лишь бы отщипнуть от нее кусочек. В Голливуде, как и повсюду, несчесть разочарованных, готовых бороться с чужим счастьем. К сожалению, это явлениестало обычным.

На ее вопрос, как поступить с новым иском, адвокатпосоветовал ей махнуть рукой на подобную ерунду. Он пообещал все уладить.Наделав шуму, истец будет только рад пойти на мировую. Видимо, его цель ссамого начала в этом и состояла, ведь в наше время уплата за отказ от иска поделу о домогательстве может достигать нескольких миллионов.

– Чудесно! Как же мне быть? Может, просто подарить емумой дом в Малибу? Вы его спросите, как он относится к солнышку и загару. Или онпредпочтет дом в Бель-Эр? Тут, правда, поменьше места, – Ей трудно былоудержаться от цинизма, еще труднее не раскричаться, не почувствовать себяжертвой насилия, предательства со стороны людей, только и ждущих, как бысделать ей больно, поживиться за ее счет, пусть даже они никогда с ней несталкивались. Все нападки на нее были настолько дикими, что очень напоминалиотстрел дичи из движущегося автомобиля.

Было девять утра, когда явилась ее секретарша – нервнаядевушка по имени Джин, работавшая прежде у президента компании звукозаписи ипрослужившая у Тани уже больше года. Девушка работящая и вполне заслуживающаядоверия, но Тане не нравилась ее чрезмерная торопливость, тогда как Танехотелось, наоборот, чувства успокоенности.

В течение часа Джин приняла три звонка из Нью-Йорка, два изжурналов, просивших об интервью, и один из телепередачи, в которой ейпредстояло принять участие. Дважды звонил адвокат, один раз – агент,требовавший поскорее принять решение о следующем концертном турне. Она еще недала согласия, и на нее наседали, иначе в турне уже нельзя будет включитьЯпонию. Звонил также ее британский агент насчет какого-то контракта. Был звонокс предупреждением о предстоящем очередном скандальном разоблачении, еще один,касающийся технической проблемы с ее новой записью.

На следующий вечер у нее был назначен благотворительныйконцерт, и ей звонили с приглашением на репетицию к полудню. Киноагент изъявлялжелание поговорить с ней об участии в новом фильме.

– Что это сегодня с ними со всеми? Уж не полнолуние ли?Или все разом посходили с ума? – Таня откинула с лица свои длинные светлыеволосы, принимая у Джин чашку с кофе и выслушивая напоминание, что до половиныпятого она должна дать ответ по поводу турне. – Ничего я не должна, чертвозьми! Не включат Японию – тем лучше. Не позволю давить и вытягивать из менярешение до того, как я буду к этому готова сама! – Говоря это, она хмурилась,что было ей несвойственно. Обычно с ней с удовольствием общались, но сейчас нанее навалилось сразу столько всего, что это трудно выдержать.