— Будь осторожен, сынок, — крикнул он мне вслед.

— Всегда, — и, подумав, я добавил: — Миллеру достаточно.

— Я буду судить об этом, — выплюнул он в ответ так же твёрдо и опасно, как всегда.

Теперь это был отец, которого я знал: не тот, который заботился о моей безопасности, а тот, который управлял всем и всеми железным кулаком и дерзкой уверенностью, заставляя человека усомниться в каждом из его убеждений, если они не совпадали с убеждениями Матиаса Аллена.

Я фыркнул что-то неразборчивое и позволил себе на секунду раскаяться в идиотских действиях моего глупого младшего брата. Ему стоило быть умнее.

Он должен был, по крайней мере, знать, что сюда не стоит возвращаться. Это была его собственная вина. И теперь я ничего не мог для него сделать.

Я вздёрнул подбородок и вышел за двери в раннее утреннее небо. Электроды адреналина и возбуждения вспыхнули и потекли вниз по моей спине и по всем конечностям.

Я подавил улыбку, которая хотела вырваться на свободу, и привёл своё тело в полное подчинение.

Я собирался на охоту. И что-то внутри подсказывало мне, что это будет самая захватывающая погоня в моей жизни.

Остин и Крид уже ждали меня. Это были молодые парни, которые надеялись построить карьеру на патрулировании и убийстве зомби. И у них действительно было всё необходимое для этого.

Я выбрал их сегодня утром, чтобы они сопровождали меня. Они были тихими, способными и обладали такими инстинктами, которые помогли бы им и мне выжить.

Они также были одноразовыми.

Не то, чтобы они это знали. Но, на самом деле, все они были такими.

Наши ряды были заполнены сотнями таких же парней, как они. Этого врага было легко убить, и сожаление редко мучило мужчин, пытающихся защитить близких или свою собственную шкуру от существа, которое хотело съесть их лицо. Они были идеальными солдатами, и когда они допускали ошибку и падали жертвой врага, с которым мы так бдительно сражались, их легко заменяли.

Но они добровольно отдавали свои жизни. Мы все хотели одного и того же, мы все хотели освободиться от угрозы зомби. И не было ни одного живого человека, который не сделал бы в точности то, о чём мы просили, если бы мы пообещали им такой конечный результат. Даже если их не было бы рядом, чтобы насладиться результатами своих усилий, они верили, что остальное человечество заслуживает того, чтобы быть освобождённым от Пожирателей.

— Идём, — приказал я тихим голосом.

Я не потрудился спросить их, готовы ли они. Им уже стоит быть готовыми. У меня не было времени ждать их или нянчиться с ними, пока они будут спрашивать дорогу. Если я выберу их, то им лучше быть готовыми ко всему, что мне нужно, в ту минуту, когда я об этом попрошу.

Это было высокомерно?

Чёрт возьми, да. Но я не просто случайно занял своё место на вершине тотемного столба, будучи первенцем Матиаса Аллена. Нет, я заслужил это место терпеливой безжалостностью и решительной бесчувственностью, которыми я гордился.

Мы прошли по тропинке прямо в окружающий лес. Миллер и его гости оставили множество следов прошлой ночью в мягкой грязи. Если за ними последуют другие, то казалось наиболее логичным, что они попытаются проследить за этими следами. Я не мог поверить, что они оставили их случайно.

В это время дня в лесу патрулировало множество других команд, но мне нужны были эти следы. Я хотел быть тем, кто найдёт остальных из этой группы.

Если они будут так же опытны, как двое других, ожидающих суда моего отца, очевидные подсказки могут пригодиться.

Прошлой ночью двое, которые в настоящее время были заперты, казались менее подходящими, чтобы присоединиться к нашим рядам, но, в конечном итоге, я покажу им, насколько взаимовыгодными мы можем быть друг для друга. Мы были идеальным местом для людей их калибра и таланта. И мы могли бы предложить постоянную еду и кров. Они передумают.

Отец планировал провести их через испытательный срок, а затем пересмотреть их приверженность Колонии.

Я согласился с его методом. Никому, оставшемуся на этой планете, нельзя было полностью доверять. Испытательный срок был лучшим способом проникнуть в основную систему убеждений человека, выяснить, насколько легко можно поколебать его лояльность. Временами было трудно жить в обществе, для поддержания которого требовалось так много труда, но награда была ошеломляющей по сравнению с тем, что ещё мог предложить этот падший мир.

Они либо становились в очередь, либо мой отец обращался с ними своим обычным способом.

По правде говоря, был только один выбор. Они явно ценили свою жизнь, я не сомневался, что они придут к правильному выводу.

Мы шли в полной тишине через густой лес. Всего через пятнадцать минут после начала нашего путешествия я услышал далёкие голоса, которые доносил ветер. Отсюда было трудно сказать, к какому типу людей они принадлежали, но на мгновение мне показалось, что я слышу ребёнка.

Я остановился на полпути и дал сигнал двум другим молодым людям идти тихо и рассредоточиться.

Мы двинулись в тёмный лес отработанным шагом и с чёткой целью. Мы делали это сто, может быть, тысячу раз до этого. Для нас это было упражнением, таким же лёгким, как дыхание.

Мой шаг дрогнул только один раз, и это было, когда мы были достаточно близко, чтобы полностью определить, какие голоса приближаются. Хотя мы всё ещё не могли их видеть, я слышал достаточно ясно. Один мужчина, достаточно взрослый, чтобы быть мужчиной, но достаточно молодой, чтобы всё ещё быть отчасти двояким в годах. Среднего возраста? Или подросток? Где-то посередине? Трудно было сказать наверняка.

А потом другой голос.

Вот тут-то мои шаги и дрогнули.

Не ребёнок. Женщина. Хриплый, медовый, чисто женский голос донёсся до моих ушей с теплотой и совершенными тонами лёгкого, незатейливого веселья. Голос окружил мой мозг и ударил прямо в грудь, в суставы моих костей, в мужские части меня, которые впитывали этот тон слово в слово.

Я вскинул руку и издал короткий, низкий свист. Остин и Крид немедленно остановились и скрылись в укрытии. Мы подождём, пока они сами придут к нам. Они идут прямо в нашу ловушку. У нас было преимущество и опыт, в то время как они, спотыкаясь, пробирались через всё ещё тёмный лес, выдавая себя.

Мои губы изогнулись, и я с некоторым потрясением понял, что улыбаюсь, что делал редко. Я присел за толстым деревом и выглянул из-за него.