Михаилу не исполнилось и года, когда в 1901 году отца направили на работу в Японию военным атташе при русском посольстве. Отец, обладая огромными связями в различных кругах императорской Японии (его миссия разведчика вменяла это ему в обязанность), устроил мальчика на воспитание в школу при одном из синтоистских монастырей близ Токио, где культивировался фетиш Дзимму, потомка богини солнца Аматэрасу. Еще не научившись смело ходить, Михаил попал в суровые руки наставников-монахов, проповедующих феодальный кодекс поведения самураев, путь Бусидо. И только начавший познавать мир малыш в игре органично познавал принципы восточных единоборств, основы фехтования, верховой езды и даже ниндзюцу – особо засекреченной в то время древней японской школы шпионского ремесла, обучающей маскировке, подслушиванию, подглядыванию и огромной массе приемов, служащих для уничтожения или нейтрализации противника. Не умея еще как следует писать, малыш потешно хмурил брови и с криком «Ха!» проделывал всевозможные ката, не ощущая никакого дискомфорта от суровой муштры, поскольку в этой среде он находился с пеленок.

Нянькой к малышу Николай Михайлович приставил пожилого японского авантюриста Митихату, бывшего ниндзя, которого он вытащил из японской военной тюрьмы.

Митихата поразил русского дипломата во время японско-китайской войны 1894 года, когда японец разгромил собственный отряд, бесчинствовавший в одной китайской деревушке. Задействовав высокие связи при дворе японского императора и выложив огромную сумму, которая была, кстати, проведена по статье непредвиденных расходов (Николай Михайлович являлся в достаточной мере меркантильным человеком, несмотря на свое огромное состояние), он забрал Митихату с собой в Россию. С этого времени японец стал второй тенью князя, до тех пор пока не родился Михаил.

Вообще, князь обладал удивительной чертой характера, позволяющей ему собирать вокруг себя отпетых, но талантливых мошенников, медвежатников, бандитов из различных социальных слоев, которые, несмотря на свои непрезентабельные способности, были готовы идти за ним в огонь и воду. Из них он создавал агентурную сеть, никогда не оставляя в беде своих протеже. Из наиболее интересных экземпляров он создал собственную команду – этакий отряд быстрого реагирования, который помогал решать поставленные задачи. Эта команда влетала Генштабу в копеечку, но затраты оправдывали себя.

Маленький Миша часто встречался с этими людьми во время постоянных субботне-воскресных отлучек из монастыря в особняке родителей близ Токио, где его мать, Елена Андреевна – выпускница Смольного института благородных девиц, обучала сына европейским языкам – русскому, немецкому, английскому и французскому, музыкальной грамоте и игре на инструментах. Соратники же князя развлекали его каждый по-своему, в зависимости от своей специализации, – от открывания замков с секретами до шулерских фокусов при игре в карты.

В такой обучающей игре, с постоянным увеличением нагрузок, проходило раннее детство Миши, для которого стремление перенимать и закреплять (в процессе игры) умения, знания и навыки, полученные от взрослых, стали нормой.

После начала в 1904 году Русско-японской войны весь дипломатический корпус был подвергнут домашнему аресту. А в 1905 году, после заключения Портсмутского мира, в сентябре месяце Николай Михайловича отозвали из Японии. Ему был дан длительный отпуск для поправки здоровья и написания монографии по итогам войны – спецзаказ академии Генерального штаба.

По дороге на родину князь решил навестить центр китайской духовности – Шаолиньский монастырь, где он в молодые годы провел несколько лет, изучая даосизм – философию древнекитайских мудрецов, основанную на психофизических упражнениях.

В этих живописных местах в горах Суньшань маленький Михаил вместе с семьей провел два года. Ему определили в наставники шаолиньского монаха Фуцзюя, пользовавшегося большим авторитетом у собратьев. Фуцзюй использовал буддийские методы психотренинга в ушу и предписывал своим ученикам проникновение посредством действия, которое предусматривало четыре вида поступков – «четыре действия». Они включали: воздаяние за зло, отсутствие мирских стремлений, служение вселенскому культу и следование судьбе.

Тренированный мозг малыша впитывал в себя новую инфрмацию как губка. Знания восточной медицины, медитации; тренировки боя на коне, боя с мечом, с шестом, рукопашного боя, метание сюрикенов, наконечников стрел; основы восточной философии – даосизма; лекции матери, раскрывающие перед ребенком картины развития европейской цивилизации; рассказы отца о традициях и методике обучения в русских военных училищах; общение с несколькими русскими – бывшими медвежатниками, мошенниками и авантюристами, которых отец постоянно возил с собой, – навсегда оседали в его голове, и, наверное, никогда больше за такой короткий срок Михаил не получал столько информации и навыков, сколько почерпнул он в горах Суньшань в Шаолиньском монастыре.

И сейчас, спустя двенадцать лет, Михаил вспоминал возвращение на родину в 1907 году, свои первые ощущения при столкновении с новой для него природой, климатом, раздававшейся повсюду русской речью и первой любовью к Отчизне, о которой он так много слышал от матери и отца.

После Китая семья Муравьевых сразу переехала на Украину, в Харьков, недалеко от которого находилось маленькое, но живописное имение Елены Андреевны. В этом городе Михаил прожил свои самые счастливые детские годы. Он, по настоянию отца, сдал экстерном экзамены за два класса гимназии и был принят в третий класс. В гимназии, несмотря на то что одноклассники были старше его на четыре года, Михаил сразу заработал себе авторитет не только тем, что мог постоять за себя (это было неудивительно), но и отсутствием аристократической спеси избалованного ребенка, и обширными знаниями, а главное – искренним стремлением помочь своим товарищам в бедах, которые сыпались на него и его друзей-проказников, как из рога изобилия.

Особенно сдружился Михаил с двумя одноклассниками: Сашей Блюмом – сыном владельца цирка, хорошим гимнастом, который в свободное от учебы время в цирке отца работал акробатом, занимался джигитовкой, метая на скаку ножи, показывал фокусы, нарядившись клоуном, и Женей Лопатиным, отличавшимся редкой физической силой и добродушным нравом, – сыном известного в городе врача. Эта неразлучная троица все свободное время проводила то на манеже цирка, занимаясь джигитовкой под руководством Саши, где свои навыки показывал и Михаил, то в фехтовальном зале Дворянского собрания, то в имении Муравьевых, где отец Михаила, следуя новомодным техническим веяниям, построил маленький аэродром с ангаром, завел аэроплан и автомобиль. Друзья часами могли кататься на автомобиле. Что же касается аэроплана, то в совершенстве на нем научился летать только Михаил под руководством пилота, выписанного из Франции. И еще одна страсть объединяла эту великолепную троицу – любовь к оружию, которым в имении Муравьевых вместе с тиром и различными тренажерами заведовал старый вояка Митихата, вывезенный князем из Японии в качестве няньки Михаила. Японец – один на белом свете, своему воспитаннику был предан душой и телом, передавая опыт ниндзя Михаилу и его друзьям.

Старый князь продолжал курировать восточный отдел разведки Генштаба, периодически выезжал в Петербург. Но возраст сказывался и на его железном здоровье, поэтому из-за болезней он много времени проводил в своем имении.