Теперь насчет дипломатической работы. Все, разумеется,знали, что мой отец – посол нашей страны в Великобритании, но меня взяли наработу в МИД и послали в Швейцарию не поэтому. Как раз наоборот, из-за отцаменя не хотели брать в наш МИД и не хотели посылать в Швейцарию, полагая, чтополучится нездоровая семейственность. Я-то наивно думал, что лицемериесоветской поры уже кончилось, но ничего подобного. Против лома нет приема. Мойтесть, отец моей молодой супруги – Саитджан Мухаммедалиев, был не только однимиз самых известных людей в нашей стране, но и вице-премьером по строительству,другом самого президента. И все об этом, конечно, тоже знали. На нашу свадьбуприезжал сам президент, который, как вы понимаете, ездил далеко не на всесвадьбы. И вообще, чаще всего не ездил. Нужно хоть немного пожить на Востоке,чтобы понять, какой жест он сделал. Такое внимание падишаха дорогого стоит. ВМИДе я работал обычным сотрудником, меня туда с большим трудом устроил мойотец, желая, чтобы и я по его стопам стал дипломатом. Но когда я женился, всемгновенно изменилось. Меня сразу перевели в другой отдел, дали мне новуюдолжность, отдельный кабинет. И потом без очереди присвоили дипломатическоезвание, послали на стажировку в Германию. Наш министр был умный человек ипонимал, что ему ни к чему ссориться ни с моим отцом, ни с моим тестем, ни темболее с президентом.

Говорят, сам президент даже дважды очень благосклоннорасспрашивал нашего министра обо мне. Во всяком случае, насчет одного раза яточно знаю, поскольку сам министр мне это говорил. Правда, надо сказать, средидипломатов он не пользовался уважением, так как не проработал надипломатической службе ни одного дня. Он был советником президента помеждународным делам, а оттуда плавно перешел на пост министра, чтобы выполнятьволю только одного человека – нашего «падишаха». Или вы полагаете, что в нашейстране может быть демократия? Это для американцев мы устраиваем фарс выборов, исходкоторых известен заранее. Пусть, мол, думают, что мы выбираем и президента, ипарламент. И все делают вид, что так и должно быть. Американцы прекрасно знают,что на самом деле голосует не более десяти-пятнадцати процентов населения. Да иэтим людям часто подсказывают, против каких фамилий ставить галочки, за когоголосовать. Самое интересное, что после развала большой страны прошло уженемало лет, но ни один из лидеров в Средней Азии пока не ушел со своего поста.Ни один за столько лет! И это пример демократии? Ну в таком случае я недипломат, а балерина.

Хотя нет. В Таджикистане в начале девяностых была война, итолько после нее там укрепился нынешний лидер. Укрепился и остался. Вот так всепятеро и сидят. И будут долго сидеть. В Прибалтике проходят демократическиевыборы, и там избирают новых президентов. В бывшей европейской части странывыборы часто бывают маргинальными, если вспомнить Украину и Белоруссию. Да и вРоссии трюк «с назначением преемника» сработал на все сто. Но у нас в СреднейАзии лидеры несменяемые. И американцы делают вид, что это пример самойнастоящей демократии. А знаете почему? Ответ очень простой. Мы им нужны. Имочень нужны наши опереточные парламенты с придурковатыми депутатами, искреннесчитающими, что они решают какие-то вопросы. Им очень нужны наши лидеры, ужедавно обогнавшие всех бывших в тысячелетней истории наших народов ханов ипадишахов по концентрации богатств и власти в одних руках. Если не будет нашихрежимов, может, не самых идеальных в мире, то на это место придут другие. Итогда точно не будет вообще ничего. Никакой демократии. Ни президентов, нипарламентов, ни нормальных законов. Править будут совсем другие – бородатые ифанатичные последователи того самого «Большого друга Америки», который устроилим бойню одиннадцатого сентября. Я ничуть не преувеличиваю. Если падут наширежимы, наступят другие. И тогда Америка, Россия, Китай и весь цивилизованныймир получат такие проблемы, после которых события в Афганистане или даже вИраке покажутся детским лепетом.

Поэтому все выбирают самое лучшее, что может быть на сегодняв наших республиках: несменяемых лидеров, доставшихся нам от бывшей советскойноменклатуры, феодальные отношения, местных баев, которые получают на откупцелые районы и области. Сидя в креслах первых секретарей, они за одну ночь«перестроились» и стали, во-первых, демократами вместо коммунистов, во-вторых,президентами и губернаторами вместо первых секретарей, а в-третьих,руководителями независимых государств вместо бывших республик. Причем сразувсе, одновременно, тут же после августа девяносто первого. Умри, Гудини, такойфокус тебе и не снился! А Горбачев не понимал, что настоящая «перестройка» –это не демагогия про социализм, а умение воспользоваться ситуацией, обеспечитьсвою семью на тысячу лет вперед, приватизировать собственную страну и сделатьсвой клан самым сильным в государстве. Вот что такое «перестройка» на Востоке.

В общем, я отвлекся. Мне абсолютно все равно, что они тамделали или делают. Когда распался Советский Союз, мне было только восемнадцатьлет. Вместе с другими студентами я ходил к Белому дому и выкрикивал лозунги вподдержку демократии. Там была симпатичная девочка из Ленинграда, Питер тогдаеще так назывался, и мне было приятно стоять рядом с ней. Я даже видел на танкеживого Ельцина. Было смешно и интересно. Потом в девяносто третьем, когда танкистреляли по Белому дому, было уже не так смешно. Это мы тоже видели. Девочкиуже не было, и я почти не ходил смотреть. Все и так показывали в прямыхтрансляциях по Си-эн-эн. А в девяносто пятом я уже закончил учебу.

У моего отца было двое детей. Сын и дочь. И, по нашимобычаям, он сам решал, когда нам нужно жениться и выходить замуж. Мне былодвадцать пять, когда моя мать отправилась договариваться с женой вице-премьера.Потом и нас познакомили. Младшей дочери вице-премьера было только двадцать, иона училась на филолога. Рахима мне сразу понравилась. Симпатичная, стройная,красиво одевается, знает английский. А главное – из хорошей семьи. Конечно, мнебыло очень приятно, что ее отец занимает такой высокий пост в Кабинетеминистров. И мы с этой девочкой быстро нашли общий язык. Не думайте, что намразрешали встречаться и проводить время так, как это делают на Западе: сначалатрахнемся, а потом посмотрим, подходим ли друг другу. Нет, такого у нас простоне могло быть. Сначала поженитесь, а потом делайте все, что вамзаблагорассудится. Конечно, в строгих рамках семейной этики, без глупыхвольностей и различных выкрутасов. Для этого существуют совсем другие женщины.

Мы встречались под строгим надзором родственниц, и черезнекоторое время я сделал Рахиме предложение, которое она приняла. Правда, еслирассказывать точнее, то предложение делали мои родители ее родителям.Подготовка к свадьбе заняла несколько месяцев, и наконец мы поженились.Разумеется, в первую брачную ночь я точно установил, что моя супруга –девственница. Иначе и не могло быть. Рахима сильно нервничала и волновалась,сказывался ее возраст. Мне даже пришлось немного рассердиться. И признаюсь, мнебыло непросто иметь дело с необученной девственницей после моих московскихзнакомых. Можете себе представить, какой у меня был опыт к этому времени? Ядаже успел подцепить какую-то гадость, от которой потом тайком от родителейлечился целых шесть месяцев.