нет? А если поискать? Попрыгай, вдруг деньжата зазвенят. А ему чего трое каких-то выблядков, которые лишь и могут, что гражданских кошмарить? Остановился он, только когда у одного кости из предплечья вылезли. Как будто ветку сухую сломали. И орать тот упырь начал так, словно заживо резали. Тогда отрезвило.

Самым страшным было, что срывало непредсказуемо. Вроде всё хорошо, а через час — уже по пошло по той самой. Поэтому Гроза снова и снова отказывался от предложения дяди Коли, владельца местного ларька, устроить его на работу. Сидел в своей выделенной государством комнате в коммуналке. Пил горькую. Иногда вот выходил подышать. Ни с кем особо не общался. С Лёхой было тяжелее всего. Пиздеть, что всё хорошо, стрёмно. А душу изливать — да нахер это кому нужно?

Странно, что на него та девка запала. Татьяна. Хотя какое там запала. Поначалу он повёлся на её слова, что на самом деле молодой, красивый и всё такое. Пока она не начала затирать, чтобы он ей помог билет в будущее получить, а заодно и от хахаля избавиться. Вилась вокруг него как течная сука, мол, Боренька, мы потом с тобой отсюда уедем. Далеко-далеко. Он, конечно, понимал, что в том далёке ей солдат после войны нахер не нужен. Таньку он послал нахер со всеми её обещаниями. Как будто кроме неё девок не было. Да и уехать он мог один хоть сейчас. Рвануть в Москву или в Питер, а дальше как-нибудь разберётся. В родном городке ничего не держало. Деньги у него были, “боевые” выдали, с войны он пару штук баксов привёз. Награду дали, которая теперь только злость вызывала. Цацки золотые ещё лежали. Можно сгонять в соседний городок и загнать. С ними наебут, скорее всего. Хорошо, если дадут треть цены, но тоже хоть какие-то деньги.

Возможность свалить у него была. Другое дело, что ехать ему некуда. От себя не спрятаться. От выводка мертвецов и проблем в голове — тоже. На самый крайний случай под матрасом лежал “тотошка”. Провёз его с парой магазинов всеми правдами и неправдами. Ему одного патрона хватит, но это уж если совсем припрёт. Пока держался.

Гроза медленно побрёл домой. Тут недалеко — минут пятнадцать до его отшиба. Пожрать надо было ещё взять, а то дома одна тушёнка с гречкой. Шагая вдоль забора, Гроза заприметил впереди мужика за естественным порывом. Наверное, из отдыхающих — культурно отошёл к забору отлить. Места между ним и озером там, как назло, было мало. Гроза, держась поближе к воде, аккуратно обошёл мужика. В спину почти сразу долетело:

— Подождать не мог? Чё попёрся, не видел что ли?

Он не ответил. Слышал, что мужик пошёл следом. Бегло глянул через плечо.

— Чё молчишь?

Обернулся Гроза, когда тот оказался прямо за спиной. Остановился. Смерил внимательным взглядом мужика — с виду крепкий как завсегдатай качалки. Поддатый слегка. Гроза его в первый раз видел. Тот его, скорее всего, тоже. Сюда полгорода съезжалось.

— Мне ждать, пока ты хобот проветришь? Я тебе не мешал.

— За языком следи. Не мешал он.

Мужик потянулся схватить его за футболку, но Гроза резко оттолкнул его тычком в грудь.

— Ты меня не трогай, понял? — сухо произнёс он.

А в душе против воли зашевелилось. Заполыхало. Руки сжались в кулаки.

— Да я тебя сейчас так потрогаю, что размажу, — процедил мужик. — Каждого такого, как ты. Возвращаетесь уроды уродами. Как будто вам всё можно.

Гроза недобро улыбнулся. Вот оно что на самом деле. Он же в камуфляже вышел погулять, не в гражданском. Надел, даже не задумываясь. По привычке. Ей-богу, лучше бы этот качок за свой хер беспокоился, чем гнал на вернувшихся с войны. Остатками здравого смысла Гроза понимал, что оттуда приезжали разными. Кто-то к бандюганам ушёл, кто-то просто творил беспредел. Понимал, но злость шибанула в башку с такой силой, что аж дышать стало сложно. Особенно, когда мужик, видя его замешательство, всё-таки накинулся на него. Гроза легко ушёл от выпада, пробил в солнечное сплетение. Тут же ещё одним ударом — в висок. Качок зашатался… Упал бы, если бы Гроза его за шиворот не схватил и к воде не потащил. Тот как сообразил, куда его волокут, задёргался. Гроза взял его в захват и окунул в воду. Мужик замолотил руками, но Гроза только сильнее его притопил. Животная ярость била по мозгам как тяжёлым молотом. И ощущение какой-то правильности накатывало. Первый же начал, вот пусть и расхлёбывает — прямо из озера.

Гроза бы его утопил. Ещё секунд десять и всё — поплыл бы покойничек. Почувствовал, как ему на плечо легла рука. Обернулся и, его как током прошибло. Тихон. Он мужика сразу отпустил. Тот морду из воды высунул, закашлялся. Сипел что-то, угрожал. А Тихон смотрел, не отрываясь. Не такой, как тогда… в прицеле, а как будто живой.

— Не надо, — попросил он.

В первый раз Тихон заговорил. Гроза думал, что тот всегда молчит, потому что он ни разу не слышал его голос, и разбушевавшееся сознание не смогло придумать.

— Это не враг, оставь его.

Грозу затрясло. Он даже не сразу заметил, что мужик поднялся на ноги.

— Я на тебя… с-суку, заяву напишу, понял? — прохрипел он, торопливо уходя прочь.

— Напишешь, я тебя урою так, что не найдут! — рявкнул вслед Гроза.

Перевёл взгляд на Тихона. Тот ему светло улыбнулся и пропал. А перед глазами снова заметался песок. Ветер тогда был сильный, он как сейчас запомнил. Чехи позабавиться решили. Подвесили пленного за руки на дерево. Исполосованного всего. Гроза даже думать не хотел, сколько тот промучился. Он залёг на позиции, пока бойцы к точке подходили, чтобы раздавить чеченцев к ебене матери. Смотрел на парнишку. Молодой совсем. Школьник поди вчерашний. Не жилец. Он по губам прочитал, что парнишка сказал. А по глазам понял, о чём тот просил. СВД послушно выплюнула две пули. В чеченца, который к нему подходил с тесаком. В парня — прямо в сердце. Вот и всё. Отстрадал мальчишка своё. А Гроза тогда много чехов завалил. Раненый не раненый, сдаётся или нет — всех порешил. Да и свои никого живым не брали. Какой плен для тех, кто людей как баранов резал?

Воспоминания нахлынули с такой силой, что Гроза схватился за голову. Всё снова стояло перед глазами. И опорка та, откуда они боевиков выдавили. И как на следующий