тоже увидели, но признаков агрессии не показывали. Даже оружие не вытащили, хотя у обоих были пистолеты в кобуре. Гроза растерянно блуждал по ним взглядом. Когда они подошли поближе, смог рассмотреть их получше. Оба примерно лет тридцати. У одного взгляд открытый и добрый, не как у человека на войне. У другого, наоборот, тяжёлый. Глаза почти чёрные, зрачков не видно. И стрижка не по уставу — длинные волосы, собранные в хвост. Гроза такие патлы только у неформалов видел. Лица у обоих холёные.

— Это тебя спасать что ли надо? — спросил парень со светлыми добрыми глазами.

— А что, Саш, ты тут ещё кого-то видишь? — усмехнулся длинноволосый и, глядя на Грозу, добавил — Далековато ты забрался. Как тебя звать?

От простого вопроса Грозу пробрало холодом. Ледяным морозом до самых костей. Он растерянно посмотрел сначала на одного военного, потом на другого. Память отозвалась глухой тишиной. Он помнил срочку, помнил два курса института, пока не бросил. Помнил войну. Но ни одного имени — ни своего, ни сослуживцев, словно кто-то тщательно вымарал из сознания всё, что связывало его с другими людьми.

— Всё нормально? — спросил тот, кого назвали Сашей. — Ты не бойся. Мы здесь, чтобы тебе помочь.

— Не помню… — тихо произнёс Гроза. — Вообще никаких имён…

Против воли в его голосе прозвучала растерянность.

— А что помнишь? — спросил длинноволосый. — Как сюда пришёл, знаешь?

Гроза нахмурился и отрицательно головой.

— Давно ты здесь?

— Нет… — в горле запершило, Гроза кашлянул. — Не знаю. Я проснулся тут и всё. Может, час назад.

— У меня так было, когда я сильно перебрал, — усмехнулся темноглазый. — Но ты явно побил мой рекорд по перемещениям в несознанке.

— Тёмный, хорош, — одёрнул его напарник.

Тёмный. Похоже на позывной. Гроза ощущал себя донельзя странно. Вроде бы свои рядом. Живые, настоящие. Ёрничали над ним и над друг другом. И в то же время скреблась мысль — а свои ли? Пока он лихорадочно соображал, что можно говорить, а что нет, чтобы не сделать ещё хуже и без того паршивую ситуацию, Саша вытащил из разгрузки бутылку с водой и протянул ему. Гроза помедлил, но всё-таки взял. Захотят убить — пристрелят и дело с концом. Кто его здесь найдёт? С наслаждением он выпил полбутылки. В голове слегка просветлело.

— Ты не стесняйся, допивай, если хочешь, — сказал Саша. — Ты вообще как? До машины дойдёшь?

— Да здесь идти всего-ничего, — отмахнулся Тёмный.

Гроза посмотрел сначала на одного, потом на другого. Что-то не складывалось. Что-то билось внутри и требовало ответа, прежде чем он пойдёт куда-то в неизвестность.

— Какой сейчас год? — глухо спросил он.

Военные переглянулись.

— Ну, с утра было второе мая две тысячи двадцать первого, — с усмешкой сообщил Тёмный.

Он ещё сказал что-то про просранный выходной, но Гроза уже не уловил суть. Он попытался вдохнуть, но воздух вдруг стал слишком плотным. Давил со всех сторон. Гроза даже не заметил, как Тёмный оказался совсем близко. Только почувствовал укол в шею. Гроза тут же дёрнулся, но тот его удержал. Вроде не качок с виду, а, сука, сильный.

— Тихо-тихо, это чтобы лучше дышалось и спокойнее в штаб ехалось.

— Поспишь, пока едем, а потом на свежую голову поговорим, — успокаивающе добавил Саша.

Злость угасла, не успев разгореться. Сознание заволокло плотной пеленой. Сразу стало как-то безразлично. Не хорошо и не плохо — просто никак. Сейчас мог бы рухнуть весь мир или только его судьба, ему было всё равно. Хотя его судьба уже хлюпала где-то под ногами — в грязи и лужах дождевой воды. В душе это отдавалось полным безразличием. Незнакомые люди куда-то его вели под руки. Может, на смерть. Может, действительно хотели помочь человеку, которого видели впервые. Какие-то незнакомые люди в бесконечно далёком году. Или всё это предсмертный бред, пока его в девяносто шестом пытались откачать? Возможно, уже и не было ни человека, чьего имени он не помнил, ни снайпера с позывным Гроза.

Дождь ливанул ещё сильнее. Где-то вдалеке сверкнуло, а следом — глухо грохнуло. Совсем близко.

Начиналась самая обычная весенняя гроза.