Он легко соскочил с кровати, улыбнулся уголком рта и, махнув рукой на прощанье, исчез в коридоре. Гроза нутром чуял, что тоже навсегда. Таблетки таблетками, а в башке и в сердце резало так, словно он вместо успокаивающих всё это время конфеты жрал. Гроза лёг на кровать, с головой накрылся одеялом. Вроде и ничего плохого не произошло, но херово было так, что душу раздирало на части, а глаза жгло огнём. Уже засыпая, он подумал, что зря он бросил институт. Сейчас был бы учителем физкультуры. А вместо этого три года смотрел как вчерашних детей с автоматами в руках убивают на войне. Горькие мысли смыло пустотой без кошмаров. Хоть какая-то польза была от колёс. Сознание просто выключалось до следующего возвращения в реальность. Как старый неисправный телевизор — только что была мешанина из помех и покорёженных картинок, и её сменили чёрный экран и тишина.

Сон отступал неохотно, тяжёлыми волнами. Сквозь забытье Гроза чувствовал холод. Под ногами — влагу, словно лежал в луже или обоссался. Слышал запах сырости, затхлости и гнили. Гроза открыл глаза и тут же вздрогнул. Вместо привычной и опостылевшей палаты он лежал на полу — на отсыревшем одеяле. В незнакомой комнате с обшарпанными стенами. Вдоль них громоздились ржавые остовы кроватей. Гроза почувствовал, как внутри всё словно сдавило ледяным жгутом. Он быстро поднялся на ноги. Со злой растерянностью огляделся по сторонам. Нет, он ошибся. Эта комната была ему знакома. Та же решётка на окне. Две кровати. Краска на стенах, правда, другого цвета. Облупившаяся и замызганная. Гроза машинально потряс головой. Ему же стало лучше, галюны ушли. Неужели снова накрыло? И как-то странно, слишком реалистично. В голове чуток шумело, но не как после таблеток. Скорее, словно он решил днём вздремнуть часок в своей комнатушке, а очнулся только к вечеру, заспанный и слегка потерянный.

Гроза медленно вышел из разбитой палаты и оказался в таком же разбитом коридоре. Окатило неприятным холодом. Он же только вчера ходил здесь туда-сюда как неприкаянный. Просто чтобы размяться после бесконечной лёжки на кровати. А сейчас всё вокруг выглядело так, словно прошло много лет. Гроза, посматривая под ноги и переступая осколки стекла, осторожно пошёл дальше. Повсюду он видел одно и то же: пустые, разорённые палаты, лужи затхлой воды, обвалившиеся потолки. Внутри всё заполняла необходимость найти хоть что-то, что поможет убедиться, что он не сбрендил окончательно. Гроза судорожно метался взглядом по одинаково заброшенным помещениям. Прислушивался, но слышал только шелест дождя. Он добрался до места, где раньше был пост медсестёр и похолодел. На стене возле засыпанной крошкой и мусором стойки он увидел пожелтевший календарь на две тысячи шестой год. Да и сама стойка выглядела иначе. Вместо продавленного дивана возле стены — обитая дерматином скамейка. Гроза с силой схватился за голову. Зажмурился. Снова открыл глаза. Ничего не изменилось. Он по-прежнему стоял посреди заброшенной чёрт знает сколько лет психушки. Злой, растерянный и напуганный. Гроза с силой сжал дрожащие ладони в кулаки. Почувствовал боль от впившихся в кожу ногтей, но реальность не изменилась. Гроза нервно рассмеялся. Может, он просто сдох? Кто-то из персонала перепутал таблетки, и он передознулся. Угодил в какое-то нигде, где нет ничего, кроме разрушенной дурки, как отражения его души. Нет… Так не бывает. Просто не бывает. Гроза снова тряхнул головой и почти бегом рванул по коридору. Он обшаривал каждый уголок больницы в тщетной надежде хоть что-то, что объяснит произошедшее. Но очередная находка, наоборот, ощущалась как удар под дых. Стопка отсыревших журналов с тем же годом выпуска, что и на календаре. Странные штуковины с надписью “при пожаре открой крышку” на стенах. Он такие ни разу не видел. На полу встречались использованные шприцы — пластиковые вместо стеклянных. Пустые пачки от незнакомых ему сигарет.

В крыле, где раньше были кабинеты персонала, со стен смотрели другие таблички с другими именами. Оглушённый, Гроза упрямо шёл вперёд. Знал, что если остановится, страх захлестнёт его с головой. Он добрался до подсобных помещений. Крыша здесь сохранилась получше, с потолка не текло. В одной из комнатушек Гроза увидел сваленную на пол одежду — много разной, слежавшейся и покрытой слоем трухи. Словно кто-то наскоро все вытащил из шкафов вдоль стен, выбрал что представляло ценность, а остальное побросал на пол. Он пошвырялся в тряпье. В воздух тут же поднялось густое облако пыли. Гроза не удержался и чихнул. Звук оказался слишком громким для застывшей во времени, заброшенной психушки. Неуместным, как будто кто-то заливисто рассмеялся на похоронах. Но никто не услышал и не пришёл, словно Гроза был единственным живым человеком здесь или во всём мире.

В тряпичных завалах он отыскал военную форму: футболку, камуфляжные штаны и рубаху. Пошив немного отличался от той, которую он носил. И такую расцветку он раньше не видел. Снова чувство охватило, что он стоит с закрытыми глазами на скользком бревне над бурной ледяной рекой. Чуть дотронься до него — и свалится вниз. Но он зачем-то держался. Балансировал на грани безумия.

Гроза встряхнул форму от пыли и переоделся. Почувствовал себя немного увереннее, чем в белой больничной одежде. Покопался в шкафах. Отыскал потрёпанные берцы. Уже не удивился, что военная обувь тоже слегка изменилась. Он вышел на улицу. Здесь узнавания стало больше. Гроза хорошо запомнил, как они долго ехали в больницу где-то на отшибе области. И как ему стало не по себе, когда он увидел одноэтажные корпуса в окружении леса. Он как сейчас помнил прорезавшую сознание болезненную мысль, что он отсюда никогда не выберется. Видимо, она всё-таки оказалась пророческой. Гроза задрал голову. С затянутого свинцовыми тучами неба, не переставая, лил дождь. Гроза сложил ладони лодочкой, собирая воду. В горле совсем пересохло. Пара глотков не сильно облегчили жажду. Он подумал, что надо вернуться в больницу — найти, во что набрать воды. Пошёл обратно и застыл на месте. Сквозь шум дождя он отчётливо услышал шаги и голоса. Первой мыслью было рвануть в здание. Спрятаться, но ноги словно приросли к земле. Ступор накатил как у срочника, впервые попавшего в замес. Пока он пытался справиться с оцепенением, среди деревьев показались двое. Похожи на военных. В чёрной форме. По лицам оба свои, не чехи. Почему-то в сознании это отозвалось облегчением, пусть Гроза и понимал, что несмотря на все сумасшествие вокруг, он всё ещё находился дома.

Военные его