данный момент, но, помимо этого, было добыто и исследовано с полдюжины вариаций обычных форм malacoptcrygii и aeanthoptcrygii. Клинтон добавил, что подводная лодка всё ещё движется на юг, используя все свои тралы, и пока никаких попыток погружения не предпринималось.

На следующий день, 9-го, пришло ещё одно сообщение, в котором Клинтон сообщал о том, что ему удалось обнаружить ещё несколько заметных отклонений от классифицированных форм, на этот раз дибранхиатных и тетрабранхиатных цефалопод. В этом отчёте он подчеркнул трудности, связанные с использованием тралов на больших глубинах, которые преодолевала подводная лодка, и добавил, что им ещё больше помешала потеря накануне одного из их тралов, который, по его словам, «был потерян довольно загадочным образом, который никто из нас не в состоянии объяснить». Этой довольно двусмысленной фразой завершалось сообщение от 9-го числа, и на следующий день университетская станция не получила ни слова от «К-16». Затем, поздним утром 11-го, пришло короткое и загадочное сообщение, которое должно было сделать Клинтона и его экспедицию центром внезапной бури всяческих домыслов и дискуссий.

Само сообщение, полученное незадолго до полудня 11-го, было вполне логичным, но в то же время казалось совершенно безумным. В нём говорилось:

Либо мы все сумасшедшие, либо совершили величайшее открытие из когда-либо сделанных. Во время одного из наших тралений была обнаружена вещь настолько невероятная, что наши умы отказываются в неё верить, хотя она лежит у нас перед глазами. Я не стану выставлять эту экспедицию на посмешище всему миру, рассказывая о том, что мы обнаружили, пока мы не узнаем больше, и по этой причине в течение следующего получаса мы совершим погружение, объясняющий нам всё. Когда вы снова услышите о нас, мы будем знать, совершили ли мы величайшее открытие, когда-либо сделанное людьми, либо стали жертвами какого-то непостижимого заблуждения.

Клинтон.

Учитывая содержание этого сообщения, вряд ли стоит удивляться тому, что мир нашёл его весьма любопытным, и что в течение следующих нескольких часов у читающей газеты публики внезапно возник интерес к научной экспедиции, о существовании которой она до этого момента едва ли подозревала. Во второй половине дня 11-го числа на сотнях радиостанций по обе стороны Атлантики журналисты и учёные толпились в маленьких приёмных, ожидая первых известий от Клинтона и его экспедиции. А в радиоцентре Лондонского университета Стивенс и другие друзья и соратники Клинтона напряжённо ждали новостей.

Весь долгий полдень того долгого весеннего дня они ждали, и весь мир ждал вместе с ними, но вестей всё не было. Наступила ночь, но на подводную лодку, казалось, опустилась завеса молчания, и когда наступило утро, Стивенс и его друзья всё ещё напрасно бдели у безмолвных беспристрастных приборов. Всю эту ночь призывы десятков станций оставались без внимания, и когда утренние газеты сообщили общественности первые новости о долгом молчании «К-16», они открыто заявили, что с подводной лодкой, должно быть, произошла какая-то авария или катастрофа. Только юный Стивенс и его друзья оставались непоколебимы в своём оптимизме, но даже они начали сомневаться, так как 12-е число уже прошло, а сообщения по-прежнему не поступало. Ночью все решили, что подводная лодка потерпела катастрофу, и в Атлантике с полдюжины пароходов направились к тому месту, где она в последний раз сообщила о своём положении.

К утру 13-го числа общественность из ранних изданий узнала, что корабли, спешившие на помощь подводной лодке, не смогли обнаружить никаких её следов, хотя подолгу кружили над этим местом. К тому времени также было отмечено, что даже если бы подводная лодка всё ещё оставалась целой, запасы воздуха на ней подошли бы к концу. Однако к тому времени общее мнение сводилось к тому, что Клинтон, проявив излишнюю самоуверенность рискнул погрузить субмарину на слишком большую глубину, где она была раздавлена чудовищным давлением. Даже в университете молчаливо признавали, что так и должно было произойти.

По поводу странного последнего сообщения с «К-16» всё ещё велись дискуссии, но даже ему можно было найти более чем одно объяснение. Было отмечено, что Клинтон был страстным зоологом и что открытие какой-то совершенно новой формы могло стать причиной преувеличенных формулировок его сообщения. Стивенс, который гораздо лучше знал спокойный и расчётливый склад ума своего начальника, не поверил в такое объяснение, но не смог придумать лучшего, полностью соответствовавшего этому сенсационному последнему сообщению. Таким образом, распространилось мнение, что Клинтон, взволнованный каким-то новым открытием, приказал своей подводной лодке опуститься на слишком большую глубину и там потерпел катастрофу и встретил смерть от чудовищного давления воды. Конечно, какими бы ни были её недостатки, не было другой теории, которая бы так хорошо соответствовала известным фактам.

Таким образом, за несколько дней с короткой сенсацией, связанной с Клинтоном и его неудачной экспедицией, было покончено. Разумеется, было бесполезно пытаться найти и поднять пропавшую подводную лодку с такой ужасающей глубины, да и никаких подобных предложений так и не поступило. По прошествии нескольких дней даже Стивенс и его друзья были вынуждены признать, что, по-видимому, больше ничего нельзя было сделать, ничего такого, что позволило бы узнать больше о судьбе злополучной экспедиции. Британские и американские газеты в совокупности рекомендовали проявлять осторожность при оценке возможностей подводных лодок нового типа, но, за исключением научных кругов, потеря одного из величайших из ныне живущих учёных не привлекла особого внимания. Мир действительно сожалел об этой потере, но вскоре переключился на свои собственные дела. Конечно, шли дни и недели, а он и не подозревал об истинном значении странной сенсации, так коротко промелькнувшей в заголовках газет, и не догадывался о существовании тайных грандиозных планов и сил, для которых эта сенсация была лишь эпизодом, и которые уже тогда поднимались на уничтожение человечества и всего человеческого мира.

II

Именно в четвёртый день августа, спустя всего три месяца после гибели Клинтона и его экспедиции, мир впервые узнал о приближающемся ужасе. Это первое известие было получено в виде депеши с правительственной океанографической станции в Портсмуте, в которой говорилось, что за последние три дня уровень моря поднялся почти на три фута. В сообщении говорилось, что в те дни на побережья Англии и всего мира обрушились неестественно высокие приливы, и их изучение позволило выявить поразительный и необъяснимый подъём. В депеше отмечалось, что повышение было всемирным, а не локальным, поскольку подтверждающие сообщения о нём были получены от соответствующих океанографических станций в Нью-Йорке, Иокогаме, Сиднее и Калькутте.

Неудивительно, что это краткое первое сообщение вызвало в мире науки и даже в обыденном мире очень большой