Рональд не делал различия между сыновьями, но, положив руку на сердце, в неспокойные времена предпочёл бы передать власть смелому и решительному Эдвину. Но когда был заключен мир, и от Ролло пришло предложение породниться, герцог ни на секунду не сомневался, на чью долю выпадет эта судьба. Эдвин сможет здраво распорядиться своим положением, станет его глазами и ушами в Вольтурингии. В конце концов, кому, как ни Эдвину знать вероломный характер короля Ролло: он самолично предотвратил порядка полудюжины покушений на герцога. 

Вся жизнь Эдвина прошла в войне. Мир для него был незнаком, и вызывал едва ли не растерянность. С детства он вёл себя твёрдо и независимо, предпочитая проводить время в оружейных и на конюшнях, а не в классах, постигая азы придворного этикета, или в море, как средний брат. К двадцати восьми годам это был закалённый солдат, не похожий на знатного вельможу. Может, поэтому он и снискал популярность среди простых воинов, любящих своего командира и с открытым сердцем идущих за ним в сражение. 

Свой брак с Эстель Левон Эдвин воспринял как ещё одну войсковую операцию. Его не интересовали ни богатство Дуаера, ни девица, обещанная ему, ни её приданое. Он думал лишь о том, что вскорости окажется в тылу врага, и что его обязанность - превратить графство Дуаер в форпост Корсии. Его помыслы были направлены на защиту интересов своего государства, своей семьи, своего отца. Но когда в начале ноября Эдвин Корсийский оказался в Вольтурингии, он и не подозревал, насколько недолговечными могут оказаться его планы. 

Ему не выпала честь повстречаться в бою с Шарлем Дуаером. Он так же не доверял слухам и всегда составлял личное мнение о человеке, прежде чем окончательно судить о нём. Хотя, все, кто когда-либо слышал о графе, отзывались о нём, как о достойном дворянине, лояльном своему королю. Однако, история, связанная с женитьбой хозяина небольшого северного графства на племяннице Ролло, была полна тайн и недомолвок. Эдвину была обещана старшая дочь графа, по неясной причине не являющаяся его наследницей. То, что Эстель носила фамилию Левон, указывало на наличие трений между графом и его сюзереном. Насколько Дуаер был доволен своим положением? Ведь, кто, как ни он, должен входить в число приближённых Ролло. Однако после ранения Шарль прозябал в своём северном замке, фактически отказавшись от притязаний на высокое родство. Шпионы Рональда докладывали, что граф Дуаер был очень недоволен, когда Ролло озвучил ему свою волю. Во всём этом чувствовалась тонкая политическая игра, и прежде чем пойти под венец с Эстель Левон, Эдвин посчитал необходимым разобраться в этом деле. 

К этому он подошёл с присущей ему военной смекалкой, серьёзно и обстоятельно. В ноябре для обеспечения безопасности грядущей свадьбы в Дуаер выехал большой отряд Корсийских рыцарей. Среди них был и Эдвин. Его присутствие ничем не выдавалось: никаких геральдических знаков не было ни на нём, ни на людях, его сопровождавших. Переправившись через пролив, они сразу же направились на север. 

Их проход через Вольтурингию был согласован, поэтому никаких препятствий на своём пути корсийцы не встретили. Сообщение о скором браке, ставящем точку в долгой войне, жители обеих стран приняли с воодушевлением. Бывших врагов встречали если не радушно, то, по крайней мере, без ярой враждебности. Стычки были единичны, и для обеих сторон служили больше развлечением, нежели наносили реальный вред. 

В каждом крупном поселении от колонны отделялась дюжина-другая рыцарей. Это делалось для обеспечения порядка при будущем проходе кортежа герцога Корсийского, и к концу ноября лишь двадцать человек из почти двух сотен добрался до границы Дуаера. Замок графа Шарля был всего в неделе пути. 

Несомненно, до него должны были доходить слухи о передвижении корсийцев, что никак не способствовало осуществлению плана Эдвина: тайно проникнуть в замок и выведать настроения, царящие в Дуаере. Именно поэтому он решил оставить своих людей на постоялом дворе в двух днях от его границы и, переодевшись странствующим наёмником, продолжил путь в одиночку. 

У приближённых рыцарей Эдвина план вызвал множество возражений, но никто не посмел выказать их вслух. Не менее сложные вылазки осуществлял их командир в былые времена, и оказать ему недоверие сейчас, когда опасность представляет разве только лихой люд, было бы сродни оскорблению. Но и лихие люди вряд ли покусились бы на могучего чёрного рыцаря, чей грозный облик на полях сражений сеял панику даже среди закалённых воинов. Что уж говорить о великолепном боевом скакуне и притороченном к седлу тяжелом мече. 

Двадцать седьмого ноября, в день святого Хлодвига в сопровождении одного оруженосца Эдвин выехал в сторону Дуаера. 

Проведению было угодно, чтобы в тот раз до замка он так и не доехал.

Этой ночью он почти не спал. 

Замок гудел от празднеств. Бывшие враги предавались им в полной мере. Заканчивался год, положивший конец изнурительной войне. Люди с надеждой смотрели в будущее. Никто не сомневался, что мир необходимо удержать, и завтрашняя свадьба лишь укрепляла веру в его благополучный исход. Но в душе у Эдвина мира не было.

Его миссия сорвалась. В замке он оказался всего неделю назад. Ни о каком тайном шпионаже речи больше не шло. Да и не нужен он был: проведя всего день в Дуаере, Эдвин узрел, насколько его хозяин далёк от политики и интриг. Чаяния сэра Шарля были связаны с собственным графством, с семьёй, со своим народом. Впрочем, и любая попытка вывести на приватный разговор кого-либо из местных жителей оканчивалась ничем: все они были преданы своему дому и господину. Вернее, госпоже.

То, что Эстель Левон является негласной хозяйкой замка, было ясно как божий день. Граф вдовствовал уже несколько лет, но в хозяйстве явно чувствовалась женская рука. Однако вряд ли оно находилось под присмотром нежной белокурой красавицы, коей предстала перед рыцарями Корсии младшая дочь Дуаера – леди Бланш. Если старшая сестра хотя бы вполовину была так же красива и благочестива, что и младшая, Эдвина определённо можно было поздравить с выбором.

Отсутствие привычных сквозняков, чадящих каминов, прогорклой пищи, пророщенного овса для лошадей – таков был уклад жизни в замке. Его воины шутили, что попали на небеса. Если всему этому они обязаны Эстель Левон, то жизнь Эдвина в бытовом плане может оказаться очень приятной. Правда, привыкнув за долгие военные годы к всевозможным лишениям, подобному комфорту Эдвин не предавал особого значения. Хотя и ценил. 

Он знал, что его рыцари втайне делали ставки: половина была за то, что его нареченная так же хороша, как и Бланш, другая – что их господину не могло настолько крупно повести. Навязанная невеста должна оказаться если не уродливой, то, по крайней мере, обладать явным физическим недостатком. То, что старшая дочь графа за неделю ни разу и не вышла к общей трапезе, лишь укрепила их в этом мнении.

Эдвина же внешность леди Эстель не занимала вовсе. Он вообще не выказывал никакого интереса ни к своей женитьбе, ни к будущей жене. Его воины привыкли к тому, что их командир скуп на эмоции, но даже они находили странным такое явное пренебрежение своим будущим.