быть веская причина, чтобы такое с собой сделать.

Лицо у него настолько загорелое, что светло-зеленые зрачки на его фоне кажутся ненастоящими. В отличие от имени они-то точно не фейковые. Это я как человек знающий его с детского сада могу подтвердить.

В носу небольшое серебряное колечко, в правом ухе — внушительных размеров бриллиант. Опускаю взгляд ниже, на красивых, ухоженных пальцах пара серебряных колец.

Ну не мужик, а хрен знает что…

Почти хрустальная зелень в его глазах темнеет, когда её хозяин замечает на моём лице иронию.

— Ты забыла, как меня зовут? — спрашивает он ещё раз, нависая сверху. — Я тебе напомню. Вэл Костров.

— Это ты в Москве рассказывай, Валентин, — холодно смеюсь, разворачиваясь и тут же попадаю шпилькой в какую-то лунку между плитками.

Сильные руки сходятся на моей талии так быстро, что я даже завопить не успеваю. Горячее дыхание опаляет открытую шею.

Черт.

Это тебе на маменькин Костик.

Справа слышен хохот парней, а я вдруг теряюсь… Пожалуй, впервые в жизни.

— Ещё раз назовёшь меня так, Кудряшка Ив, — шепчет Костров. — И я твой ротик с мылом помою. Клянусь.

— Не посмеешь, — вздрагиваю всем телом, когда моих лопаток касается твердая грудь.

Между нами куча одежды, но ощущение, что это прикосновение чересчур интимное.

Опускаю короткие взгляд на его пальцы. Они синие, как у мертвеца или нашего с ним соседа-зека дяди Вени.

Ну зачем он это с собой сделал, а?..

— А ты проверь, — усмехается Костров и резко меня отпускает.

Холодом обдаёт, как из холодильника. Эта реакция на разрыв с его телом, меня возмущает.

Повернувшись, смотрю на Валентина…

Черт.

Закатываю глаза, окей! Смотрю на Вэла ещё пристальнее.

Он изменился.

Раньше был добрым и весёлым мальчишкой. Я бы даже сказала в чем-то наивным. С детства посещал футбольную секцию при школе, а в тринадцать лет тренер договорился с московским клубом, куда Кострова и приняли на ПМЖ.

Его родители и старшая сестра остались в бараке. Мама умерла примерно через год, папа пропьянствовал ещё лет пять. С Валей, его сестрой мы всегда были в отличных отношениях, и она особенно в студенческие годы очень мне помогла.

И да, у Костровых было двое детей — сын Валентин и дочь Валентина. Мама их была специфической особой и тоже крепко выпивала.

Увожу взгляд в сторону, пытаясь задержать слезы.

Как бы ни было, мы с Вэлом выплыли, справились. Мы умнички. Не спились и не снаркоманились. Он успешный в прошлом футболист, а я дизайнер интерьеров в Санкт-Петербурге. Пока не топ, конечно, но я стремлюсь и развиваюсь.

Спустя несколько секунд понимаю, что все это время он меня старательно разглядывает.

— Вспоминала обо мне? — спрашивает Костров, опуская голову набок и лениво улыбаясь.

— Не особо, — усмехаюсь ему в лицо.

— Ну-ну, малыш. Так я и поверил.

Меняет тактику, гад.

То плохой, то хороший полицейский.

Как обращаться с миленькими зайчиками, работающими в офисных коробках и живущими в двухкомнатной хрущевке с мамой и двумя котами, я в курсе. Это путешествие было увлекательным, но больше я туда ни ногой. А вот такие, как Костров: богатые, умудренные опытом, пронырливые — для меня загадка.

— Можешь не верить, как будто мне заняться больше было нечем, — вдруг бешусь. — О тебе думать.

— А чем тебе заниматься-то? — спрашивает он зло. — Всё рисуешь, Тюбик?

— Да пошел ты, — резко срываюсь с места под оглушительный смех.

Щеки обдает жаром.

Тюбик. Моё детское прозвище «из барака». Конечно, отсылка добрая, к персонажу из сказки про Незнайку и его друзей, но всё равно слышать его из белоснежного рта повзрослевшего, возмужавшего Кострова неприятно.

— Стой, стой, стой, Ива, — ускоряет шаг Вэл. — Прости.

— Отвали, — кидаю назад.

— Я пошутил.

Быстро запрыгиваю на крыльцо и несусь к входной двери, из-за которой выглядывает ещё один друг жениха — Мирон.

— Ооо, вас-то я и ищу.

— Нас?..

— Вас, конечно. К торжеству все готово, только вот свидетелей потеряли.

— Свидетелей? — кричим мы с Костровым в голос.

Твою мать.

«Обожаю» свадьбы.

Глава 2. Он не Валентин!

— Ив, прости, дорогая, — закатывает глаза Тая и взвизгивает, когда Мия, ещё одна подруга из нашей троицы, туго затягивает корсет на свадебном платье. — Можно, как-то поаккуратнее? Соболев уже сделал мне предложение, не будем сильно стараться.

— Ещё бы он не сделал, — проговариваю зло.

Родителей Ивана я бесконечно уважаю, но то, как он обошелся с моей подругой и сколько Тая прошла ради их общего счастья, иногда ещё отзывается в сердце раздражением.

— Не бухти, Ива. Сейчас не девяностые, вам с Вэлом и делать-то ничего особо не нужно. Так… гостей встретить и на банкете с нами за столом посидеть.

— С вами? — морщусь.

— Ага. Пойми, ну кого мне ещё просить? Громовых?.. — кивает на сияющую Мию. — Так они вечно как с другой планеты, заперлись в своей квартире и друг друга целыми днями наглаживают.

— Эй, — смеется Громова. — У меня муж двадцать часов в день на работе проводит, между прочим, с твоим будущим мужем, Тая.

— Это правда. Соболеву надо было пожениться с Громовым. Ай да пара, Иван да Мирон. Сметы бы целыми днями считали и бюджеты выводили.

Тут я уже не сдерживаюсь и веселюсь вместе с ними.

— Демидовы? — продолжает рассуждать невеста. — Ты Льва видела? Он скорее главный прокурор, а не свидетель. Я бы всю свадьбу как в зале судебных заседаний сидела.

— Заткнись, Валеева, — кричит Юлька из ванной. — Мой муж милейшей души человек. Просто ему с вами говорить не о чем.

— Угу, — вздыхает Таисия, убирая пышную фату, чтобы Мие было удобнее застёгивать мелкие атласные пуговицы на спине. — Вы-то, Юль, смотрю тоже особо не разговариваете. Опять тошнит?..

— Да, — кивает она, обмахиваясь свадебным журналом.

С жалостью смотрю, как Юля ложится на диван и прикрывает устало глаза. Бедная!

— Ю-юль, — тянет Мия. — Давай водителя отправим до аптеки. Может, полегче будет?..

— Отправь лучше Лёву, пожалуйста, — шепчет девушка. — Он знает, что купить, в прошлый раз было то же самое.

— «Лё-ё-ёву», — карикатурно тянет Таисия. — Нет, вы слышали?.. Где Демидов и где «Лё-ё-ёва»? Ну, и дрессировщица ты Юлька.

Вздыхаю тяжело. Подруг своих я просто обожаю. Мои самые «близкие люди-ближе не будет». Бывало, конечно, ругались, как и все, при этом всегда выбирали друг друга.

Но свидетельница?..

Я же выступлений на публике боюсь, как огня. Вся сразу красными пятнами покрываюсь и тошнить начинает. А тут свадьба. Триста человек.

— А Адель? — спрашиваю с надеждой. — Я однажды видела, что родная сестра была свидетельницей.

— Адельку мой Ваня забраковал. Он как-то сразу определился со