Остальные по очереди подходили к гробу. Я отошла, чтобы никому не мешать, и столкнулась с Кайлой.

— Кортни, — с лица сестры мгновенно сошла скорбь, — мы не думали, что ты приедешь.

— Она и моя мачеха, Кайла.

— Незаметно, чтобы ты вспоминала об этом хоть раз за последние пять лет.

— Кайла, прекрати! — одернула ее подошедшая Ким. — Кортни, я так рада, что ты вернулась!

Мы обнялись, и Кайла скорчила рожу. Вот ей бы точно не помешала вуаль, но где это видано, чтобы леди Кордеро скрывала свою неземную красоту?

— Ты ведь останешься? — Ким подняла голову, и глаза ее горели. — Ты приехала надолго?

— Прости, Кимми, — улыбнулась я, — но завтра утром у меня заказан экипаж до Даркфелла. Я не останусь.

Ким заметно сникла, но пыталась улыбаться. Бедняжка, ее можно понять, она остается наедине с Кайлой. Ким еще не закончила школу, остался целый год, а потом, вероятно, придется поступать в колледж. Но я точно знаю, что Ким, как и я, мечтала уехать из Кордеро-холл, в детстве мы часто об этом говорили.

За размышлениями я не заметила, как церемония проводов Кристалл в последний путь завершилась. К нам подходили люди, ее друзья, знакомые отца, врачи, студенты Кайлы. Этот поток не кончался, мы принимали соболезнования с легкими грустными улыбками. Я действительно чувствовала сожаление, но все же мечтала, когда все кончится.

Ведьм провожали праздником. Никто не должен был рыдать, если ведьма вдруг стала свободной. Большая часть тех, кто был на кладбище, постепенно перемещалась в Кордеро-холл, где совместными усилиями Кайлы и Хейвен, давней подруги семьи, организовали фуршет.

После дождя дышалось намного легче. Я брела по знакомым улицам к большому особняку в дикируанском стиле, с витиеватой буквой «К» на воротах и пыталась поверить, что да, я вернулась, я снова в Хейзенвилле. Как давно я не ходила по этим улицам. Некоторая часть меня, та, что любила Хейзенвилль, мечтала пройтись по вымощенным камнем улочкам, сесть в экипаж и прокатиться по набережной, выйти на пляже, прикоснуться к темной и холодной воде. Посмотреть в хмурое небо и доказать самой себе — с прошлым покончено.

Смерть отца словно открыла передо мной двери. Кордеро-холл больше не держал, и я сбежала, оставив все, что называла семьей и историей Кордеро. За это меня назвали предательницей. Но я словно освободилась от всего, что так угнетало. И совсем не рада была вернуться.

Особняк я увидела издалека. Совсем не изменился, все такой же величественный и мрачный. Массивные окна с рамами из красного дерева… я помнила, как весело было сидеть на подоконниках, придумывать страшилки и смотреть на ночной лес. Скрипнули ворота, признавая хозяйку. И будто теплый ветерок подул, едва я ступила на территорию дома. Имение словно приветствовало меня, блудную сестру, залетевшую на огонек. Совсем ненадолго.

Дом встретил меня множеством голосов и знакомым запахом. Мы всю жизнь здесь прожили, а запах остался прежний: лака для дерева и кофе. Родной запах, до боли знакомый.

Видит Богиня, как я хотела сразу же подняться к себе, чтобы не слушать этих заученных слов соболезнования. Не слышать перешептываний. Не замечать на себе взглядов. Но все же я была одной из Кордеро, а значит, должна была держать лицо.

— Кортни! — Хейвен сразу же кинулась ко мне. — Я не знала, что ты приедешь.

Хейвен, сколько я себя помню, была лучшей подругой Кайлы. Мы с ней никогда не ладили и старались не пересекаться. Но меня не было пять лет, и… какие, к адским псам, старые подростковые обиды?

— Добрый вечер, Хейвен, — улыбнулась я. — Да, я приехала всего на один день, почтить память Кристалл. Затем мне нужно будет вернуться к занятиям.

— А, — в глазах девушки я явно увидела промелькнувшее осуждение, — понятно.

Она тряхнула длинными русыми волосами и улыбнулась. На этот раз слишком сладко.

— Вы неплохо постарались, — сказала я. — Закуски впечатляют.

— Да, традиции требуют уважать ушедших. Хотя лично я не понимаю тех, кто думает о закусках, когда его близкий человек лежит в земле.

Не надейся, Хейвен, теперь меня не так просто вывести из себя. Я уже не взрываюсь от неосторожного слова, и устроить скандал на проводах Кристалл у тебя не выйдет.

— Кортни, Богиня моя! — раздалось откуда-то сбоку.

Я почти с облегчением покинула Хейвен.

Диналия — еще одна подруга нашей семьи. К встрече с ней я готовилась основательно, но все равно сердце сделало пару кульбитов и подступило к горлу. Если здесь Диналия, значит, и ее брат рядом. Диналии всего шестнадцать, она лучшая подружка Ким, а ее брат…

…ее брата зовут Герберт Уолдер. Я еще не видела его в этой толпе лицемеров, но наверняка он скоро появится. Вот с ним-то и придется держать себя в руках. Единственная слабость Кортни Кордеро, единственная помеха на пути к идеальному образу. Я ненавидела Герберта Уолдера больше жизни, больше всего на свете. Я могла бы убить, если бы знала, что это сойдет мне с рук.

А вынуждена была держаться.

— Кортни, — Ким нашла меня в толпе студентов Кайлы, расспрашивающих о моей учебе в Даркфелле, — тебе и Кайле нужно подняться в кабинет отца.

— Зачем?

— Герберт будет читать завещание.

— Что, сейчас?

Я думала, завещание Кристалл огласят, когда все уйдут. Но наш поверенный, несомненно, лучше знал, в какой момент собрать наследниц семьи. Вот демоны, я надеялась отсрочить встречу с ним!

— Уже иду, — кивнула я сестре.

Ким, активная и веселая Ким, унеслась, оставив меня среди этой толпы, в лицо улыбающейся, а за спиной обсасывающей мои косточки. Голову выше, Кортни, легкую усмешку на лицо. Ты так долго тренировала этот образ, что теперь не имеешь права допустить ошибку.

* * *

Несмотря на то что в кабинете папы последние годы работала Кристалл, все в нем осталось так, как при отце. Не могу сказать, что была этому рада, скорее, я чувствовала себя не в своей тарелке в глубоком кожаном кресле напротив стола. В детстве нам запрещалось заходить в папин кабинет, и сейчас мы все чувствовали, будто нарушаем незыблемое правило папы.

— Кортни, — кивнул мне Герберт.

Я кивнула в ответ, нечеловеческим усилием удержав усмешку. За пять лет я совсем забыла этот голос, глубокий, бархатистый, с хрипотцой. Герберт всю жизнь, сколько я себя помнила, был поверенным нашей семьи. Этот мужчина, маг и юрист, обладал двумя важными особенностями, из-за которых на него вешались девушки из самых разных родов.

Во-первых, у него был невероятный голос.

Во-вторых, он обладал поразительными глазами, глубокими, почти черными.

Да, Герберт Уолдер, несомненно, был хорош собой. Высок, отлично сложен, его темные волосы всегда были аккуратно подстрижены, а из рук он не выпускал небольшие деревянные четки. Держался уверенно и немного небрежно, в одежде предпочитал свободные рубашки, не стесняя себя бабочками и пиджаками.