ибо избирая возницу, рачительно смотрят: не глуп ли он, не пьяница, не вор ли? А когда нужен руководитель детям, принимают первого встречного, не заботясь о том: нет ли у него безбожного головокружения, не заразит ли он юную душу духовным пьянством, не украдет ли у детей обеты, данные Богу при святом крещении, и прав на вечное блаженство»…

Вскоре отец Прокопия скончался, и юный отрок остался всецело на попечении и под руководством одной только матери. Старших сыновей в родительском доме не было: они порасходились из него и посвятили себя светской службе. Видя в Прокопии большую расторопность и понятливость, вдова-мать думала сделать из него ближайшего помощника себе по дому, но надежды ее не оправдались. По смерти мужа торговые дела пошатнулись и были прекращены. А убитая горем Мария отвезла Прокопия в Киев и отдала его на воспитание старшему своему сыну Григорию. Отроку Прокопию было тогда 10 лет, и его определили в Киево-Подольскую духовную бурсу.

Жизнь в школе потекла иначе. К светским наукам юноша не питал большой склонности, изредка только зачитываясь историей Карамзина. Зато уроки Закона Божия и чтение жития святых, в особенности угодников Печерских, сосредоточивали на себе все его внимание. Ему хотелось углубиться в слове Божием. Хотелось видеть дела непостижимой Премудрости Божией. Хотелось усладить душу словом Божиим. Коль сладка гортани моему словеса Твоя, паче меда устом моим (Пс. 118, 103). И не раз вспоминая впоследствии эти отрадные часы юности, старец Паисий говорил, что во время чтения богодухновенных книг он таял как воск. И быстъ сердце его яко воск таяй посреде чрева (Пс. 21, 15). Ибо Сам Господь просветил его память и отверз ему ум разумети Писания (Лк. 24, 25).

Так ли поступает современная молодежь? К прискорбию, нужно заметить, — нет. Современная молодежь по преимуществу увлеклась модным образованием, а модное образование нередко сообщает юношеству ложные чувства и многих делает непригодными к делу спасения. Все мы живем на земле, но жить должны для неба. Поэтому всякий обучающийся каким-либо наукам, в основу своего учения должен прежде всего положить учение веры, т. е. изучение пути христианской жизни по правилам св. Евангелия. Только тогда наше общество могло бы иметь полезных деятелей, которые, соразмеряя светские, научные познания с требованиями правил христианской жизни, — принесли бы пользу и себе, и своему ближнему… Отчего пошло у нас на Руси легкомысленное неверие? Оттого, что юные души, уклоняясь от пути истины и правого учения Церкви, усвояют себе учение вождей неверия, в большинстве случаев ясно не представляя себе его гибельных последствий. Это неверы по безрассудству, это люди, мыслящие и живущие чужим умом. Слово Божие — выше всех наук. И какими бы блестящими познаниями мы не хвалились, — придет для всех нас общее испытание на страшном Суде Христовом, на котором не будут спрашивать, какие мы сделали открытия в области наук и искусств, но потребуют отчета в том: веровал ли ты в Бога или нет, и какие творил дела на земле?..

Светло светит солнце, согревающее лучами землю, но еще светлее сияет благодать Божия, проникающая в сердце и душу человека и согревающая ее через чтение душеспасительных книг.

Так и юный Прокопий, насыщаясь благодатию божественных слов, укреплялся духом и преуспевал в христианских добродетелях… Он не любил ни детских игр, ни иных прелестей мира сего, но своим, не по летам развитым умом скоро познал, что земные блага временны, непостоянны, а небесные — вечны, неизменны (2 Кор. 4, 18).

Особенно любил он воскресные и праздничные дни, когда училищное начальство заставляло их посещать домашний училищный храм. Отлично зная церковный устав, юноша Прокопий с благоговейным трепетом углублялся умом и сердцем в молитвенные слова и, всем существом стремясь постигнуть смысл совершаемого таинства, не сходил с места до конца службы. Изредка он прислуживал в алтаре церкви и помогал читать и петь на клиросе.

Самым любимым из киевских монастырей была для него Печерская Лавра. Здесь привлекали его своими подвигами лаврские подвижники того времени, постоянное знакомство с которыми и назидательные примеры их личной жизни благотворно действовали на впечатлительную натуру юноши. И чем чаще он наблюдал их, тем больше и сильнее усиливалось в душе его желание подражать их праведной жизни.

С переворотом в душе появилась перемена и в наружном образе жизни. Прокопий стал задумчив и по виду как бы нелюдим и суров. Частенько убегал из училища в Лавру, не появляясь домой. Подобные поступки неоднократно вызывали замечания со стороны училищного начальства и гневное недоумение со стороны родичей-воспитателей. Все почитали отрока своевольным, упрямым и непослушным, и принимали всевозможные меры к исправлению его странного характера, но тщетно. Юноша не доучился, был уволен из училища и определился писцом в Киевскую городскую управу, где старший брат его занимал в то время место секретаря.

Но и эта жизнь была не по душе. Будучи 16-летним юношей и одаренный от Бога умом опытного мужа, Прокопий рано созрел духом и все сильнее и сильнее возгорался ревностью послужить Boiy для спасения своей души: изволих паче приметатися в дому Божиим, неже жити в селениих грешничих (Пс. 83, 11). Он ясно сознавал теперь, что ему трудно будет оставаться здесь, среди суетного мира, ибо обитая в многолюдном и шумном городе, в котором, по слову псаломскому, не оскудевает беззаконие, неправда, лихва и лесть, — он может погубить навсегда свою душу. А потому, возненавидев мирское пристрастие, Прокопий решил во что бы то ни стало удалиться в монастырь.

Но как совершить это? Если открыться родственникам, — его подымут на смех и юношеские думы назовут нелепыми и пустыми. Ведь и так уже следят за ним всеми глазами. И боголюбивый Прокопий решил поступить иначе. В одну глухую полночь, когда все спали, он тайно ушел из дома своих воспитателей.

Путь его был недалек: он направился в Печерскую Лавру. Неизъяснимую радость ощутил он в душе при входе в монастырь. Великая, небеси подобная церковь ярко сверкала при лунном свете своими золотыми главами. Она как бы открывала ему свои объятия, как бы манила его дать обет остаться здесь навсегда и быть в монастыре хотя бы последним служителем. Он вошел в нее, когда совершалась утреня, и с великим воодушевлением повергся перед иконой Божией Матери, пламенно и слезно умоляя Ее не отринуть его намерения и удостоить принятия в число насельников Ее древней обители.

И молитва Прокопия была