В своей статье я коснулся идеи «Самоучителя» в свете близкихмне и на мой взгляд удачных аналогий с коаном, которые приводит (опирается наних) сам автор. Он задает верное направление мысли, обозначает явный ориентирпоиска и, оставаясь верным себе, тут же блестяще путает робкого читателяоткрещиванием от подобных сравнений. Мотив - ссылка на неподходящий (?) дляэтого пути западный («с восточными корнями»!) менталитет.

Комментарии (костыли) могли быть выдержаны в иных сравненияхи подсказках, но от этого не изменилась бы суть расшифровки. Без костылей схромыми (увы, читатель, это к Вам) трудно говорить на одном языке.

Кстати, чем меньше Вас задел ярлык хромоногости, тем ближеВы к возможности действительно обойтись без костыля. Вместе с тем если Вы сраболепным вздохом покорности согласились со своей ущербностью, то это опять желишение себя перспективной возможности твердо зашагать обеими ногами по широкимдорогам независимого сознания. Последних утешу: костыль - это тоже оружие, такчто долой покорность! Бунт - вот о чем должно стучать сердце ищущего.

…Ну как, может, все же отложим эту встречу?

Мастер Андрей Логинов,

Президент Международной Ассоциации клубов КУНФУ «Триада»

своему - Денису Олеговичу Лобанову

Вместо введения

Можно ли научиться философии? А психологии?… Вы виделикогда-нибудь научающий учебник по этим дисциплинам? Такую книгу, по прочтениикоторой, с одной стороны, читатель становился бы Сократом, Платоном,Хайдеггером, Витгенштейном, Фуко или Бартом, а с другой - Джеймсом, Ухтомским,Выготским, Перлзом или Роджерсом? Один наш гениальный современник - МерабКонстантинович Мамардашвили - как-то сказал: «Философии невозможно научиться,нужно беседовать с философом». Но разве напасешься на каждого словоохотливымСократом?!

С другой стороны, именно Мамардашвили не без основаниянастаивал на том, что «философское знание - это всегда внутренний акт» и к томуже «духовное переживание» (то же самое можно, наверное, сказать и опсихологии). Так неужто дело только в Философе-Учителе? Нет, дело в поле, впространстве мышления каждого из нас, которое ценно тем, что само способнопорождать это искомое знание. Для эффективности же мышлению недостает малого -содержательного стимула, того, что может задеть мысль и душу, запустить процессмысли. Этому, как я, дорогой мой читатель, рассчитываю, и должна послужитьпредлагаемая тебе работа.

Но как написать такую книгу, возможно ли это? - вот вопросы,которые в свое время лишили меня и сна, и аппетита и подобно царю Ми-носутребовали чудовищной дани. Что ж, мне оставалось лишь молиться в ожиданиисчастливого появления Ариадны. Но, как это всегда бывает в таких случаях,вместо престолонаследной красавицы, которую мне рисовало сладострастноевоображение, меня посетил нелепый чудак - некто Семен Семеныч… Поскольку же яожидал иного, нет ничего странного в том, что сначала не заметил этого субъектавовсе, тем более что был он неказист, а иногда просто смешон.

Однако же, несмотря на то что я достаточно долго наотрезотказывался замечать нежданного гостя, он вовсе на меня за это не обижался (яподозреваю, что такого рода гостеприимство не было ему в диковинку), а простоприходил ко мне вновь и вновь. Тоскуя, страшась будущего и мечтая - с кем незаговоришь? Для некоторых в такой ситуации даже таракан оказываетсясобеседником… Вот я и заговорил. А собеседник мой, надо тебе сказать, оказалсяотменным оригиналом, что окончательно меня заинтриговало, а позже выяснилось,что и как человек он личность совершенно незаурядная (я говорю «выяснилось»,хоть это и было «очевидно» с самого начала, но это как у нас водится -«слона-то и я не приметил»).

Мы подружились. Честно говоря, мое самодовольство и иллюзиясобственной исключительности (нехотя должен признать и это, ведь я, получается,уподоблял себя избавителю Афин - Тесею!) заставляли меня на первых порахстесняться этого странного знакомства. Но вскоре не то что-то произошло во мне,не то в людях, меня окружающих… И я решился познакомить моих близких с этимнесуразным господином. Те же, как и подобает в подобных случаях, первым деломзаинтересовались не чем-нибудь, а его фамилией (хорошо, что хоть паспорта егоони не требовали!) Тут я понял, что у Семен Семеныча есть еще и характер - оннаотрез отказался мне ее поведать! Я влюблялся в него сильнее и сильнее.

Свято место пусто не бывает, и мои близкие сами, кто во чтогоразд, именовали его бог знает как, почему-то офамиленный он казался им менеестрашным. Хотя, впрочем, чего бояться? Мне же Семен Семеныч напоминал не тоГамлета, не то князя Мышкина, не то Дон Кихота, и в конце концов я понял (господи,сколько же на это понадобилось времени!), что Семен Семеныч - это СеменСеменыч! Фантастика! Я думаю, что именно это и притягивает в нем, так что непрошло и полугода, как он уже стал навещать и моих близких.

Вскоре наш совместный с Семен Семенычем труд по созданиюкниг о Семен Семеныче стал значительно эффективней - он рассказывал мне историипро себя, а я задавал себе вопросы, относительно этих казусов. Но тут меняпоразила следующая несуразность: многие и до меня пытались открыть технологиюнаучения человека думанью (с разной долей успешности), но еще никто не пыталсяэто делать столь экстравагантным образом, а именно освободившись от всякогорода поучительства! А и действительно, как можно поучительствовать, тогда как ясам лицо лишь вторичное во всей этой интеллектуальной вакханалии?

Из наших с Семен Семенычем предшественников на этом поприще- попытке создать систему, научающую воистину красиво мыслить, в первую очередьприходит на ум дзэнская традиция коанов. Коан, как ты знаешь, это емкое и, напервый взгляд, бессмысленное утверждение Учителя Дзэн, способствующее познаниюэтого учения учеником. Но, что называется, как приходит, так и уходит - мы сСемен Семенычем люди западного мировоззрения, хоть и не без восточных, азначит, и буддийских корней (по крайней мере, я). Однако же согласись, дорогоймой читатель, нам с тобой не пристало сидеть под сенью сакуры, размышляя надтем, что кто-то (пусть даже очень авторитетный) сказал, будто бы «Будда - этотри цзиня хлопка». В этом случае мы бы уподобились человеку, который, не желаяударить в грязь лицом, комическим образом пытается выполнить совершенно несвойственную себе роль, например сделать какое-то эстетическое заключение попредмету, который ему не известен.

Более близким из рассматриваемых предшественников нам можетпоказаться древний грек. Сократ, насколько мне помнится, разлегся уже не подсакурой, а в сени тенистого платана, соблазняя собой юного Федра, прошупрощения, своим интеллектом… Но минули, к сожалению, те времена, когдамифическое мировоззрение человека позволяло столь многое. Современный человек -«человек принципа», хотя сам с трудом представляет себе, что это такое - этотего загадочный «принцип». Впрочем, он верит в него искренне и, мало того,настаивает на том, что раз «он (этот принцип) есть» (как будто он виделпринципы гуляющими летним днем в парке), значит (?), «его следуетпридерживаться». Но я отвлекся. Итак, в наш индивидуалистичный,интровертированный век, век, когда в голове каждого царит какая-то немыслимаясистема принципов, не конгруэнтная аналогичной системе другого, техника диалоганеприемлема. Один из наших соотечественников - Владимир Соловьев - попробовалвозродить платоновскую традицию, но безуспешно (я имею в виду его «Триразговора», которые он написал, стилизируясь под Платона).