Андрей взглянул в зеркало заднего вида, «фольксваген» скрылся за поворотом. Остановил машину, поднял руку, осмотрел бок. Лезвие прошло через куртку чуть ниже кармана. В этом месте ткань намокла и потемнела.

— Пап, ты умрешь? — прошептал Максим.

— Замолчи, — Андрей не отрывал взгляда от ножа. Пластиковая рукоятка под дерево и правда была не больше десяти сантиметров. Если учесть, что лезвие немного короче, толщину куртки, синтепоновые штаны, металл вошел неглубоко и самое обнадеживающее — как будто ниже брюшины. Он прикинул все за и против, выбрал меньшее из зол — извлечь нож. В том положении, когда он не может оставаться неподвижным — постоянно крутит руль, давит на педали, к тому же раскачивается и трясется на неровностях, подвижное лезвие в ране приносит больше вреда.

Андрей проехал еще примерно с километр, свернул под знаком «примыкание второстепенной дороги». Его не остановило, что ограничительные столбики закончились через пять метров, что едва читаемая колея вела вниз и к скалам. Впрочем, последний фактор счел благоприятным, что-то скрытное и подыскивал, хотя следы от УАЗа… Ну да ладно.

Снегопад усилился, валил крупными хлопьями, все плотнее затушевывал перспективу.

На каждом бугорке и яме Андрей морщился, шипел сквозь стиснутые зубы. Боль, а точнее, нестерпимое жжение нарастало. Наконец, остановился. Попросил сына достать аптечку. Максим с готовностью и даже с излишней торопливостью полез на задние сиденья. По его лицу было видно, что сильно переживает и хочет помочь.

— Масян, не спеши, — как можно спокойнее проговорил Андрей, — аптечка в твоем рюкзаке, в правом кармане. Хотя нет, тащи его сюда, я сам.

Андрей вспомнил, что куда-то сунул эластичный бинт, который сейчас понадобится. Максим перекинул рюкзак на переднее сиденье, спросил:

— Пап, я могу еще чем-то помочь?

— Да, но потом, — Андрей отодрал липучку на клапане, вынул аптечку, точнее, целлофановый пакет с лекарствами, среди которых имелась и перекись водорода, и вата, и антибиотики. Когда все нужное разложил на торпеде, приступил к извлечению.

Он сильно потел, дышал прерывисто. Максим кривил болезненную физиономию, словно его самого пырнули. Андрей расстегнул молнию на куртке. Когда тянул, старался придавливать лезвие тупой частью к плоти. Едва вытащил нож, тут же его отбросил. Распахнул борт, стянул до колен брюки вместе с кальсонами и трусами.

Бок, бедро, ягодица были бордовыми. Из раны над тазовой костью, кажется, лезвие задело ее, сочилась кровь. Причем негусто. Андрей обильно пролил рану перекисью водорода, затем накрыл комком ваты и туго примотал к телу эластичным бинтом.

Когда закончил процедуру, перепачканные в крови руки дрожали. На лбу, над верхней губой выступила крупная испарина. Андрей трудно сглотнул, посмотрел на Максима. Они встретились взглядами:

— Вуаля, — проскрипел отец сухим голосом и подмигнул. Хотел еще улыбнуться, но не вышло, вместо этого сказал, — дай воды.

— А тебе можно?

Андрей задумался, вспомнил, что при ранениях в живот во всех фильмах доктора запрещали пить.

— Пожалуй, что нет, — мужчина печально покачал головой.

— А как долго нельзя?

Андрей пожал плечами. Затем откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза. Лежал неподвижно с минуту. Максим неотрывно смотрел на него. Ему казалось, что отец умирает, что прямо сейчас из него уходит жизнь.

— Если хочешь, поешь, — проговорил Андрей, не открывая глаз.

Пока мальчик жевал шоколадный батончик и запивал водой, мужчина строил планы. Наконец, приподнялся, осмотрел окрестности. Ехать дальше не позволяла боль, тем более для заживления необходим покой. Подозревал, что настоящие неприятности начнутся позже. Употребленный антибиотик обнадеживал, но что он в этом смыслил? Нужен врач. Андрей ощутил хрупкость жизни, былая вера во всемогущество человека рушилась на глазах. «И всего-то отрубилась связь. Боже мой, — думал он, мысленно потрясая руками, — на гребаных мобилках держалась цивилизация. Мы разучились быть самостоятельными, сильными, вернее, нас разучили. Сделали неумехами, мягкотелыми… Ну да ладно».

Он пошевелился, и тогда боль цапнула по-настоящему. Скрипя зубами, Андрей завел двигатель, включил передачу, полный привод. Белая целина впереди сулила скрытую угрозу, но он все же поехал туда. Медленно, предельно осторожно вел машину под скалы. Постепенно каменная стена меняла угол наклона и уже метров через пятьдесят угрожающе нависали над УАЗом. Снега под ней было мало, а скоро и вовсе показались голые россыпи.

— Здесь тормознем, — просипел Андрей, останавливая машину на камнях. Заглушил мотор, со стоном откинулся на спинку сиденья. Подумал, неплохо бы проглотить еще таблетку «амоксициллина». Вспомнил, что блистер изначально был неполный, решил повременить. Поменялся с Максимом местами, улегся на задних сиденьях, предплечьем накрыл глаза.

— Пап, ты как? — с жалостью и сочувствием сын смотрел на отца. Тот выглядел уставшим, кожа посерела, лицо осунулось.

— Нормуль, — ответил Андрей, не открывая глаз. Спустя минуту, убрал руку, посмотрел на мальчика долгим взглядом, сказал, — Макс, ты, если что, мне жизнь спас. Ага. Спасибо тебе. Я это не забуду, — снова закрыл локтем глаза, — нам так и надо — держаться вместе. Тогда, — хотел сказать «выживем», но передумал, — все у нас получится. Я сейчас подремлю, а ты поешь. Если что разбуди.

Глава 2. В западне

Ему снился вокзал, как толпа оттесняет и уносит жену и дочь к платформам. Они тянут руки, словно тонут. А толстый мужик в сером пиджаке, в спину которого упирается Андрей, повернул голову на сто восемьдесят градусов, выкатил правый глаз,

причем глазное яблоко раздулось и заняло пол-лица. Мужик шепелявит, брызжет слюной: «Ща как фдарю, как фдарю». Андрей на него не обращает внимания, смотрит в бетонную яму у себя под ногами и там, в сумраке видит малюсенького Максима. Снег падает не с неба, а прямо из воздуха у него из-под руки и только в яму, и только на сына. Тот прижал руки к груди и плачет навзрыд. Андрей пытается дотянуться до него, но как только убирает одну руку, спина в сером пиджаке начинает валиться. Что-то со светом и перспективой не то, небольшой крен спины в пиджаке создает тень, словно яму задвигают плитой. Андрей вскидывает голову на мужика, а тот все таращится и шепелявит: «Как фдарю, как фдарю». Снова смотрит вниз, а из снега торчат лишь ручонки. Словно с другого конца света слышатся рыдания…

Он проснулся в горячем поту. В машине было холодно, изо рта валил пар. Максим, завернувшись в ватное одеяло, спал «куколкой» на переднем сиденье. Андрей достал мобильник, включил экран. Уровень сигнала нулевой, СМС нет. Отправил очередное сообщение по адресатам, убрал телефон, попытался сесть. Раскаленный прут в боку, уложила его на место. Перед глазами плыли черные круги: «Вот это, да», — в страхе подумал