Один принадлежал старой женщине, второй мужчине. Андрей дернулся, порываясь немедленно встать и идти. Сначала его припечатала к кровати боль в правом боку, затем стопудовое тело, в котором не осталось сил, и наконец, плита сверху — тяжеленная шкура. Тогда он попытался крикнуть. Слабый сип обескуражил Андрея.

Лежал потный с приоткрытыми глазами, вслушивался в голоса и молил всех святых, чтобы в комнату зашел Максим. Но зашел не он и тогда, когда Андрей провалился в горячечное забытье.

— Эй, — раздался незнакомый грубый голос над ухом, следом что-то жесткое стиснуло плечо и встряхнуло.

Андрей открыл глаза. Рядом стоял размытый великан, заслонял своим огромным телом половину комнаты. Андрей сфокусировался. Существо уменьшилось до человеческих размеров, приобрело лицо. Бородатое, с горбатым носом, с копной нечесаных волос, под которыми поблескивали два влажных внимательных глаза.

— Тэ как? — проговорил нетесаным языком незнакомец.

— Пить, — прохрипел больной, разлепляя запекшиеся губы.

Мужчина повернулся, взял с прикроватной тумбы эмалированную кружку, подал:

— Пэй.

«Черт, она все время была здесь». Андрей попытался освободиться из-под шкуры и не смог. Мужчина это заметил, просунул руку ему под голову, приподнял, затем приблизил кружку к сухим потрескавшимся губам. Когда Андрей приоткрыл рот, влил немного жидкости. Больной сделал глоток, затем еще. Ощутил, как живительная влага, словно ручей в знойной пустыни, пробивает русло по пищеводу и стекает в скукожившийся желудок.

Андрей выпил, попросил еще.

— Хватэт, — безапелляционно проговорил бородач, развернулся и с кружкой вышел. Скоро послышались голоса, в комнату вбежал Максим, а чуть позже вошла пожилая женщина в сером платке в ворохе длинных юбок и низкорослый, худощавый старик в каракулевой шапке, с кустистыми проволочными бровями. Женщина что-то проговорила на непонятном языке. Из всей фразы Андрей разобрал лишь «болеть». Он покачал головой:

— Не понимаю.

Тогда затараторил Максим сбивчиво, порывисто, прыгая по событиям, как голыш по воде. Андрей остановил его, попросил по порядку и медленно. Старики вышли, оставив родственников наедине.

От сына Андрей узнал, что после того, как он потерял сознание, старик Махти с Рашидом вытолкали УАЗ и положили его на задние сидения. Ехали примерно с километр, пока не уткнулись в скалу. Рашид сказал, что дальше дороги нет, осталась лишь тропа. Инструментом из багажника он открутил капот, привязал к нему веревку. Посередине положили Андрея, по бокам, сколько влезло, распихали продуктов и прочих вещей. Тащили по снегу километра четыре, теперь они здесь.

Бабушка Заза промыла раны, наложила мази и перевязала. Андрея сильно удивило, что не приходил в сознание четыре дня. Максим рассказал, что очень за него волновался и по ночам плакал. Он обнял отца:

— Я так за тебя боялся, пап, — говорил, шмыгая носом, — просил Боженьку, чтобы не дал тебе умереть. Говорил, что ты мне очень нужен.

Андрею было неимоверно тяжело держать на груди сына, но терпел. Лишь когда закряхтел, чтобы вдохнуть, Максим поднялся, вытер слезы, продолжил рассказ.

Заза к нему была добра, успокаивала, занимала мелкой работой по дому. А больному делала перевязки, обтирала пот, меняла компрессы и мокрые простыни. Ата-Махти молился Аллаху за его жизнь и здоровье. Ача-Рашид следил за хозяйством, кормил и поил овец, делал сыр. Максим ходил с ним на снегоступах к машине. Слили из бака бензин, забрали инструмент, канистру и прочее, что не смогли унести в прошлый раз. Рашид сказал, что снег не прекращается и машина не проедет. Пообещал прийти позже и снять зачем-то колеса. Один раз позвал Максима на охоту и учил стрелять.

Андрей перебил сына, спросил, где телефон? Тот достал из кармана куртки мобильник, протянул отцу. Грустным голосом сказал, что за все время, пока он был в беспамятстве, не принял ни одно сообщение, ни звоночка. Чтобы экономить батарею, выключил его.

Прошло много дней, прежде чем Андрей поднялся на ноги и смог идти. Но до этого произошли события, которые заставили его по-иному взглянуть на природную аномалию.

Первое — это младший сын Махти Шалыш. Он с отарой еще до снегопада ушел на дальние пастбища. Связи в горах никакой. Поэтому Махти и Рашид могли только догадываться где тот и что с ним. А догадывались они вот о чем: когда пошел снег, Шалыш, как семья Аджиевых, Тимофеевых и многие другие рассчитывал, что аномальные осадки скоро растают. А когда их нападало огромное количество, и вера иссякла, повел отару домой. По глубокому снегу идти трудно и долго, надо набраться терпения и ждать

Хотя Махти не выказывал беспокойства, в молитвах, которые возводил к Аллаху, часто слышалось имя Шалыш.

Рашид говорил, что брат уходил по-летнему, без шубы, без высоких войлочных чирок, без зимнего спальника, только коврик для сна. Но у него есть ружье и спички, поэтому не пропадет. Кроме того, под ним выносливый жеребец, а охраняет верный Герат. Также Рашид говорил, что если через неделю брат не возвратится, то поедет за ним.

На шестой день, когда Рашид уже начал собираться в дорогу, в саклю ввалился полуживой Шалыш одетый в недавно освежеванные, наспех сшитые овечьи шкуры, в одном чамахе, с бешеными глазами.

Он обессилил, едва держался на ногах. Немедленно потребовал закрыть входную дверь. Тараторил, смешивая карачаевский с русскими. Безумным взглядом прыгал по лицам, дергал за руку старшего брата и все повторял: «шайтан, шайтан», — пальцем тыкал на дверь. А когда его взгляд остановился на печке, то бросился к ней и прижался всем телом.

Шалыш занял место Андрея на кровати под шкурой. Он отморозил пальцы правой ноги и был истощен. Дом не покидала зловещая, скорбная тишина. Стараниями Зазы Шалыш на третий день пошел на поправку. Успокоился, начал говорить связно и вот что поведал:

Снегопады застали его на дальнем пастбище. Как и предполагали, он решил переждать непогоду. Поправил кошару, зарезал овцу, из шкуры сшил панчо, над костром зажарил мясо, остатки завернул и спрятал.

Все, что надо для долгой дороги, у него имелось в седельных сумках. Снег валил, не переставая. Даже когда овцы не смогли раскапывать копытами снег и добираться до травы, и ему приходилось самому расчищать делянки, он все еще надеялся, что аномалия скоро закончится, и зажурчат ручьи. Температура не опускалась ниже семи градусов, к тому же прошел дождь, оголив небольшие участки пастбища. Но потом все замерзло. Проламывая ледяную корку, Шалыш начал подумывать о возвращении.

На следующую ночь залаял Герат. Пастух взял ружье, вылез из укрытия. Подумал, волки. Кавказская овчарка с лаем умчалась в темноту, через минуту взвизгнула и все. Пастух звал ее, но без толку. Побоялся идти в ночь разыскивать. Пугала та внезапность,