региментари пересажают на колья, а с Хмельницкого живьем кожу сдерут. Присаживайтесь за наш стол, узнаете много для себя полезного, коль намерены путешествовать по тем местам.

Действительно, словоохотливый шляхтич, соскучившись, видимо, по новым слушателям, рассказал все, что ему было известно о восстании казаков, об их союзе с татарами, о сражении при Желтых Водах, где погиб сын коронного гетмана Потоцкого, о подкорсунской битве, закончившейся пленением обоих польских гетманов, о том, как князь Иеремия Вишневецкий пытался усмирить Украйну, но не смог победить запорожского полковника Кривоноса и вынужден был отступить в Малую Польшу.

— Так что теперь вся Русь в руках бунтовщиков, — подвел итог своему повествованию рассказчик, — но это, клянусь Белонной, не надолго, Сейчас уже собирается посполитое рушение во главе с тремя региментарями. Командующими назначены князь Доминик Заславский, молодой Конецпольский и Остророг. Думаю, к исходу лета бунт будет подавлен. Казаки и раньше бунтовали, но конец всегда был один. Только вот в этот раз надобно будет раз и навсегда раздавить Запорожье — это гнездо смуты и своеволия.

Он залпом осушил свою кружку и стукнул ею по столу так, что она едва не разбилась.

— Значит, Хмель призвал на помощь орду, — задумчиво сказал Серко, когда они остались с Остапом одни. — Не по христиански это в союзе с неверными воевать против единоверцев, хоть и римского вероисповедания..

— Так без татар его ляхи разбили бы в первом же сражении, — пожал широкими плечами Верныдуб. — Говорят, Хмель в юности обучался у иезуитов, а у них главный жизненный принцип «цель оправдывает средства».

— Однако, — сменил тему Иван, — получается, нам теперь особо торопится незачем.

— Почему? — удивился Верныдуб, не уловив мысль приятеля.

— Да потому, что пока не произойдет генеральное сражение, нам домой не попасть. Не поляки, так казаки посчитают нас лазутчиками со всеми вытекающими отсюда последствиями.

— Ты прав, — засмеялся Остап, — а уж наше золото и те, и другие отберут в любом случае. Но и оставаться тут в Гданьске смысла нет. Надо добраться до Варшавы, а там будет видно, что делать дальше.

На следующий день, едва забрезжил рассвет, приятели тронулись в путь. Ехать следовало рано по холодку, а то сейчас, в самом конце июня, солнце, поднимаясь к зениту, палило так немилосердно, что путники вынуждены были прятаться от жары где — нибудь в тенистой дубраве у какой — нибудь речушки с прозрачной водой, которых к счастью в этих местах было достаточно. Лишь к вечеру, когда длинные тени деревьев ложились на дорогу, можно было продолжать движение. Чтобы не привлекать к себе ненужного внимания, друзья решили ехать в обычной одежде польских шляхтичей среднего достатка, а одеяния мальтийских рыцарей спрятали в одном из вьюков.

В пути Серко большей частью молчал, погруженный в свои мысли. Рассказ толстого шляхтича о событиях в Южной Руси вызвал в его душе бурю чувств. Иван вспоминал знакомство с Хмельницким, своего побратима Максима Кривоноса и пережитые вместе с ним приключения. В памяти всплывали полузабытые уже за давностью лет картины морского похода в Крым, сражения под Смоленском, Тарасовой ночи, восстаний Павлюка и Гуни, а потом Линчая. Известие о том, что сын Потоцкого погиб в битве при Желтых Водах не вызвало злорадного чувства в душе Ивана, но рассказ шляхтича в Гданьске о пленении самого коронного гетмана наполнил его сердце восторгом.

— Ай да молодчина, Хмель! — думал он. — Пусть теперь помучится, Медвежья Лапа, в татарском плену, узнает почем фунт лиха.

Серко вспомнил о замученном по приказу Потоцкого отце и руки его непроизвольно сжались в кулаки. Узнав о его гибели, Иван поклялся жестоко отомстить бывшему брацлавскому воеводе и с того времени более злейшего врага у него не было. Поэтому известие о том, что тот сейчас томится в плену у татар, наполняло сердце казака радостью, ведь к такому унижению гордый и надменный шляхтич не привык, и каждый день пребывания в неволе жестоко бьет по его самолюбию. «Ничего, — думал Иван, — помучься пока у татар, а там тебя рано или поздно выкупят и тогда мы еще встретимся и поквитаемся».

Расстояние между Гданьском и столицей Речи Посполитой составляет по прямой около четырехсот верст и на добрых конях его можно было бы преодолеть за неделю, максиму за десять дней… Но друзья никуда не торопились, а по дороге через десяток — другой верст попадались то корчма, то постоялый двор, где можно было выпить пару ковшей выдержанного меда или холодного пива, закусить отлично закопченным кабаньим окороком и отдохнуть в уютной комнате на мягкой постели. По этой причине путешествие вместо недели затянулось почти на месяц.

Ближе к Варшаве стали заметны первые признаки того, что Речь Посполитая готовится к войне. Подъехав к очередному постоялому двору, казаки с удивлением увидели целую толпу солдат, расположившихся на отдых прямо у обочины дороги. Часть из них зашла в корчму хлебнуть прохладного пива, другие, сняв кирасы, улеглись на зеленой траве в тени деревьев. Здесь же неподалеку стоял целый обоз из полусотни возов, вокруг которых сновала челядь. У корчмы собралась группа местных зевак, наблюдавших эту картину. Прислушавшись к их разговору, Серко и Верныдуб поняли, что это какой — то здешний магнат торопится со своими надворными хоругвями присоединиться к посполитому рушению.

Пока казаки доехали до Варшавы таких встреч было еще несколько и во всех случаях обращал на себя внимание гигантский обоз, который сопровождал собравшихся на войну шляхтичей. Можно было понять, когда на возах везли запасы продовольствия, фуража, оружие или амуницию, но трудно было объяснить, к чему, например, тащить с собой на войну золоченые кровати, перины, груды разнообразной одежды, даже кипы различной материи, не говоря уже о бочках с вином, медом и пивом.

— Можно подумать, — сказал Верныдуб, — они не воевать едут, а собрались на костюмированный бал в королевский дворец или на добрую пирушку. Судя по виду многих, война для них в диковинку.

— А чему удивляться, — хмыкнул Иван, — посполитое рушение не собиралось уже лет пятнадцать. Вот паны и отвыкли от войны. А для многих это действительно выглядит, как прогулка. Мол, чего с холопами воевать, батогами разгоним.

— Ничему ляхов жизнь не учит, — покачал головой Остап, — ведь сколько раз их запорожцы били, причем в основном из — за их спеси и высокомерия, а все равно каждый раз выходят против нас, как на прогулку.

— Да где теперь те запорожцы, — горько усмехнулся Серко, — не случайно ведь Хмель на татар рассчитывает. Со своими гречкосеями действительно много не повоюешь.

В предместье Варшавы приятели разыскали более — менее приличный