— Да что с ней разговаривать! Глотку ей перерезать, и готово дело! — подал голос Бар.

Оба воина, судя по выговору, были из Тарикии, бывшего союзного государства Сфоридиса.

— Ну давайте, кто самый смелый?

Ива двинулась грудью на говорившего, а тот, вооруженный острым мечом, сделал шаг назад.

— Да ну ее, эту тварь. Отведем к префекту, как положено! — стушевался он, делая вид, что не испугался, а всего лишь вспомнил о приказе.

К префекту. Именно этого Ива и добивалась. Отступать некуда — скоро все решится.

Ее рука не дрогнет, поднимая кинжал. Правда, шанс только один — разить надо насмерть. Ива сделает все, чтобы не упустить эту возможность!

Шатер префекта размещался в центре лагеря и был заметен издалека: на флагштоке развевалось знамя — оскаленная волчья морда на синем фоне.

Ива шагала вперед и, чтобы не предаваться паническим мыслям, разглядывала лагерь, удивляясь тому, как разумно и удобно здесь все налажено. Слава об армии Конфедерации шла впереди нее. Говорили, что она таскает за собой крепость, что, даже устраиваясь на ночевку, лагерь обустраивается так основательно, что вполне может даже перезимовать.

Ива в сопровождении стражников миновала частокол, после — неглубокий ров и вал земли. Они были сооружены для того, чтобы неприятель не смог поджечь лагерь или напасть незамеченным. Город сдался, но префект не терял бдительности. Ива почувствовала глухое раздражение, перемешанное с… уважением? Что же, при всей ее ненависти к армии Конфедерации Ива, кажется, догадывалась, почему ее продвижение по стране столько победоносно.

Они шагали между палатками по прямым широким проходам, начерченным точно по линейке. Воины, завидев жрицу, поднимались на ноги и провожали ее долгими взглядами.

— Конец тебе, ведьма! — крикнул кто-то, но его голос утонул во всеобщем молчании.

Воины могли ненавидеть алых жриц, но ничто не отменяло той притягательной силы, которую источали эти непостижимые и прекрасные девы. Ива шла вперед, гордо подняв голову, и со стороны казалось, что ее не ведут под конвоем, а сопровождают, словно королеву. Алое платье открывало плечи, и утренний свет стекал по ним, будто сияющая жидкость. Тонкий шлейф платья струился на ветру, напоминая языки пламени. Когда жрицы любви хотели благоговейного внимания, они его получали. Не все слухи о них были ложны.

Конвой привел пленницу к шатру. Два стражника двинулись навстречу, преграждая путь. Впервые на их памяти приговоренные приходили сами, а не пытались бежать или умолять о пощаде, прикрывая до последнего самых маленьких сестер. Личная охрана префекта часто сопровождала его в карательных рейдах в Алый дом. Сердца воинов уже достаточно ожесточились и затвердели, руки не дрожали, перерезая горло или вонзая клинок в грудь, но сделать это было проще в пылу погони, сейчас же юная жрица пришла сама. Она смотрела открыто и прямо, не показывая и тени страха.

— Решила побыстрее отправиться на тот свет, цыпочка? Зря торопишься, завтра мы бы сами вас навестили! Или надеешься разжалобить нашего командира? Это напрасно. Подойди ближе, пощупаю — не несешь ли нож. А там, глядишь, тебе и понравится!

Стражник со шрамом, рассекающим лицо от правого уха до краешка левой губы, был выше Ивы на две головы. Он ухмыльнулся, и изуродованный рот сложился в хищный оскал. Почти как у волка на знамени.

Ива подняла руки и шагнула ближе. Она знала, что стражник не посмеет зайти слишком далеко: за связь с алой жрицей трибунал карал смертью. Неважно, по ее ли согласию случилась близость или ее вырвали силой. Конечно, таким образом хотели оградить вовсе не девушек, а воинов. Говорят, в начале войны многие теряли головы, влюбившись в жриц. Они рисковали жизнью, стараясь спасти их от неминуемой смерти. По слухам, кому-то даже удалось уйти. Тогда командование и отдало приказ: убивать, но не касаться!

Сверху платье прилегало настолько плотно, что нож невозможно было утаить. Не спрятать его было и в глубоком вырезе декольте. Но стражник присел на корточки и тщательно ощупал ноги и бедра. От взгляда Ивы не укрылись жаркие пятна, выступившие на скулах воина, его тяжелое дыхание, когда его пальцы ощутили сквозь тонкую ткань тепло и гладкость девичей кожи.

— Обнаружил что-нибудь, доблестный воин? — Ива изогнула бровь.

— Закрой свой рот, девка! — рявкнул тот, пытаясь за грубостью скрыть растерянность. Закаленный в боях мужчина, он даже не ожидал, что близость алой жрицы так на него повлияет и что он поведет себя, как мальчишка. — Если бы не приказ, мы бы с тобой иначе поговорили! Шагай!

Он взял ее твердой рукой за плечо и толкнул вперед. Другой отодвинул ткань, занавешивающую выход из палатки.

Стражники не нашли кинжала, хотя он был. Они и не могли его обнаружить, потому что кинжалом была сама Ива — ее душа, ее жизненная сила. Сегодня ночью старшие сестры, собрав воедино всю магию, сотворили кинжал — прозрачный, светящийся янтарным светом, почти эфемерный. Однако был он таким же острым и убийственным, как настоящий. Ива могла усилием воли материализовать его в руке и нанести один удар. Всего один! Поэтому выбрать место и время следовало особенно тщательно!

В палатке оказалось темно, и Ива заморгала, пытаясь привыкнуть к слабому освещению. Она ощущала вонь звериных шкур, аромат жареного мяса, а еще острый мускусный запах — так пахнет здоровое сильное мужское тело.

— Ты ведь не надеешься меня убить, девочка? — услышала она низкий голос. Было в нем что-то от затаившегося хищника, самоуверенного, злого, но сытого. Он мог разорвать добычу одним движением, но пока был настроен поиграть.

А секундой позже Ива разглядела префекта. Он сидел за низким походным столом, на котором лежали обглоданные кости и куски хлеба — видно, только что закончил ужинать. Он был обнажен по пояс, и упругие мускулы перекатывались под оливковой кожей. На груди на толстом витом шнурке висел амулет, рубин в золотой оплетке.

Префект был молод, но уже достаточно зрел, чтобы почувствовать любой подвох. Волоски на коже Ивы встали дыбом от ощущения опасности — с этим человеком нужно быть очень, очень осторожной.

— Едва ли я могу задушить вас голыми руками, — с вызовом ответила Ива. — Хотя, кажется, все ваши смелые воины боятся хрупкую девушку!

— Я тебя не боюсь, — спокойно и даже будто лениво произнес префект.

Он сделал едва заметный жест, отправляя стражника за порог, а сам откинулся на стуле, рассматривая гостью. Ива в свою очередь разглядывала командира когорты.

Да, она не ошиблась: едва ли командиру больше тридцати. Удивительно, что он в таком возрасте сумел занять столь высокую должность. Это говорило либо об его выдающемся уме и целеустремленности, либо о знатных и богатых родственниках. Но что-то подсказывало Иве, что верно скорее первое.

Префект был гладко выбрит, темные волосы коротко подстрижены. Он мог бы показаться совсем юнцом, если бы не жесткая складка у рта да пристальный взгляд умных серых глаз, в которых скользило что-то хищное, безжалостное.