— Нет, дочка, я останусь дома.

Отец дважды уплывал в заморские страны, привозил и богатство и рабов. Но в последний раз привезли его еле живого, с тяжелыми ранами. Дома подлечили, он не раз порывался с различными ватагами вновь отправиться в походы, но вот сегодня впервые сделал вынужденное признание, что время грабительских набегов для него отошло в прошлое.

Эфанда заулыбалась и заерзала на скамейке, но Олег исподлобья глянул на нее суровым взглядом, и она затихла, склонив голову над столом. Но весь вид ее показывал, что, вопреки его желанию, она имеет свое мнение и рада, что отец остается дома.

После ужина молодежь стала собираться на лугу, расположенном на самом берегу фиорда. Солнце только село. Фиорд лежал неподвижной стальной гладью, серовато-голубое небо было обрамлено светло-желтой полосой догорающей зари, сзади молчаливой черной громадой надвигались горы. Зажглись костры, молодежь стала водить хороводы.

Олег весь вечер видел только Халльгерд, как она плавно движется в хороводе девушек, у него ревниво начинало щемить сердце, когда она начинала разговаривать с кем-нибудь из парней, он выискивал ее глазами, если она исчезала куда-то. Порой видел смеющиеся глаза Эфанды, ее лукавые взгляды и ему не давала покоя одна мысль: чтобы стать настоящим мужчиной, надо обязательно поцеловать Халльгерд. Он очень хотел это сделать, но мучительно боялся. У него было такое чувство, словно он собирается броситься в бездонную пропасть.

Наконец молодежь стала расходиться — кто домой, кто в разные укромные места. Олег и Халльгерд как-то нечаянно оказались рядом и направились к краю берега фиорда, уселись рядом с кустами шиповника поодаль друг от друга.

— А знаешь, — придушенным голосом произнесла Халльгерд, — Астрид сегодня такое рассказала про колдунью Вертору, что у меня сердце чуть не остановилось от страха!..

Колдунья Вертора жила в их деревне. Жители боялись ее дурного взгляда, многие беды, случавшиеся с ними, валили на нее, но шли к ней лечиться от болезней, советовались, как справиться с недугами, поражавшими их скотину.

— И что же тебе рассказала Астрид? — спросил Олег, веривший и в колдунов, и в эльфов, и в валькирий, и в норнов, и в прочих загадочных созданий и духов.

— Идет она вчера ночью со свидания и видит, как колдунья стоит в белом саване, прислонившись к своему дому, голова ее упирается в конек дома, а огромные желтые глаза устремлены в небо.

У Олега по телу пробежали мурашки.

— И что же дальше? — спросил он тихим голосом, будто боялся, что его услышит сама ведьма.

— Астрид тихонько прокралась мимо, потом изо всех сил бросилась бежать!

— Вот это, да! — только и вымолвил Олег…

— Подбегает к своему дому, а из подворотни навстречу ей выскакивает свинья!

— Тоже — колдунья?

— А кому же еще быть? — убежденно ответила Халльгерд. — Она успела превратиться в свинью, перегнать Астрид и броситься ей под ноги!

Они еще поговорили о чудесах, которые творились вокруг, потом перешли на разговоры о сверстниках. Олег поближе придвинулся к Халльгерд, часто поглядывал на профиль ее лица с прямым длинноватым носом, полными щеками, глубокопосаженными глазами и мучительно раздумывал, как ее поцеловать. Наконец не выдержал, приподнялся и чмокнул ее в шершавую щечку. И тотчас его всего будто обожгло жаром, голова пошла кругом. Он вскочил и в каком-то необыкновенном восторге побежал по направлению к деревне. Дома, быстро скинув с себя одежду и накинув ночную рубашку, долго лежал в постели, вперив взгляд в потолок. Его распирало чувство радости, потом к нему добавилось умиление и нежность к Халльгерд. Она казалась ему самой красивой и самой дорогой на свете…

Утром, чувствуя сладкую тревогу в груди, отправился к своему другу Рольфу, жившему наискосок от него. Отец его сгинул в набеге на Германию, мать умерла во время какого-то свирепого поветрия, скосившего добрую треть населения деревни. Рольф остался сиротой и жил у своего дяди, Торкеля. Торкель ни в каких походах не участвовал, стучал себе в кузнице на конце своего земельного участка, делал работу для всей округи и пользовался уважением крестьян. Своему ремеслу он выучил и племянника. Рольф, как игрушку, кидал тяжелую кувалду и вырос в такого здоровенного парня, с которым никто не решался связываться.

Рольф вышел из дома, покачивая широкими плечами, хмурый и неразговорчивый. Впрочем, Олег не обращал внимания на его мрачный вид. Рольф всегда был таким, молчаливым и неулыбчивым. С виду казалось, что его ничто не трогало. Но Олег знал, что порой он бывал добрым и ласковым, но иногда на него находили приступы ярости, тогда он начинал крушить все вокруг себя и бушевал до тех пор, пока сам не успокаивался.

— Привет, Рольф, — сказал Олег, трогая тяжелую руку друга. — Ты не забыл, что нас ожидает сегодня?

Рольф слегка кивнул головой, давая понять, что не забыл. Так уж повелось с давних пор, что парни соседних селений, расположенных по разные берега фиорда, соревновались в умении брать приступом крепость. Была она когда-то построена для забав на небольшой площадке горы. Стена была чуть выше человеческого роста, в ней был узкий проход — ворота, как его называли. Каждое последнее воскресенье месяца проводились военные игры: парни по очереди штурмовали и защищали крепость. Сегодня очередь брать ее приступом была за их селением.

Олег и Рольф подошли к дому, где жил их друг Эгиль. Едва они позвали его, как тот выскочил на улицу, веселый и улыбающийся. Был он невысокого роста, узкий в поясе, юркий и увертливый. На его круглом лице выделялись широкопоставленные синие глаза. Они поражали тем, что собеседнику всегда казалось, что он смотрит мимо него. Взгляд был таким шустрым, таким неуловимым, ускользающим, что создавалось впечатление, будто Эгиль чего-то постоянно выискивал, чего-то высматривал, что-то выглядывал. Олег ценил его за находчивость и сообразительность, но осуждал за пронырливость, бесцеремонность и жадность.

— Сегодня воюем? — спросил он его, хлопнув ладошкой по спине.

— Зададим жару северянам! — ответил тот тонким голосом.

— Тогда собираем остальных викингов.

К полудню около тридцати парней собрались на окраине деревни. Одеты они были в панцири и шлемы, сделанные из железа, сшитые из кожи буйволов или из нескольких слоев материи, как новых, так и потрепанных; в руках они держали щиты и деревянные мечи и пики, затупленные с концов. Олег построил их в два ряда, проверил снаряжение и вооружение и остался доволен.

— Скоро должен прибыть из набега Гастинг, — сказал он. — Предводитель викингов обязательно поинтересуется, кто вышел победителем в последней схватке. Может, самых смелых и отчаянных возьмет с собой. Так что постарайтесь изо всех сил проявить себя в предстоящем сражении!

— А-а-а! — взревели парни, вздымая оружие и щиты над собой.

Двинулись к крепости, которая находилась в получасе ходьбы. Шли парни, знавшие друг друга с детских лет, привыкшие переносить трудности на охоте, в земледельческом труде и военных упражнениях, играх и забавах. Они состязались друг с другом в опасных прыжках с высоких гор, через рвы и ручьи, стремительных скачках на лошади. Они вырабатывали в себе умение уклоняться в сторону от летящей стрелы или брошенного копья, соперничали в быстроте бега, плавании, способности как можно дольше держаться под водой, в метком бросании камней рукой или пращей. И, конечно, они мастерски владели оружием — мечом, копьем, луком со стрелой, потому что обучались с детских лет. К своим четырнадцати-пятнадцати годам это были смелые и мужественные воины, готовые к битвам и сражениям.