— По каким делам в город? — примиряюще проворчал стражник.

— В гости к знакомцу, — ответил охотник. — К хранителю библиотеки Намешских палат старику Пате. Приглашение у меня от него.

— Заходи, — коротко бросил стражник и тут же заорал кому-то, кто должен был крутить ворот.

В недрах башни загремела натягиваемая цепь, заскрипела невидимая решетка, заскрежетал тяжелый засов, и створки ворот пошли наружу.

— Не обидь, — пробурчал лысый калека-ветеран, придерживая воротину.

— Как водится, — бросил пару медяков в снятый шлем охотник и, прихрамывая, повел лошадь внутрь городской стены, зажимая рану на ее шее ладонью. Оставшийся на смотровой площадке стражник не мог разглядеть, что кровь, стекавшая по рукаву куртки охотника, капала из второй раны на его же руке. Из раны на шее лошади бежала черная кровь, но шипела и обращалась в пепел она уже в рукаве хозяина коня.

Охотник вошел в южную часть города через его западные ворота. Испокон веку Намеша состояла из двух крепостей. Обе они были окружены высокими стенами и этими же самыми стенами стискивали в каменный рукав речку Бешеную, чье бешенство угасало далеко в горах Западных Ребер. Пагуба, которая три года назад окрасила небо в багровый цвет и запустила в Текан орды мерзости, на первый взгляд не слишком изменила внешний облик столицы клана Крыла — клана Паттар, но народу на ее улицах убавила, и те горожане, что попадались охотнику, выглядели уставшими и как будто сонными. На углах хватало нищих, да и не нищие походили скорее на последних. Против обыкновения чаще обычного мелькали женщины. Многие из них посматривали на незнакомца с надеждой, не скрывая готовности распахнуть ветхую одежду за мелкую монету или даже за кусок хлеба. Но охотник не ловил чужие взгляды, то и дело прикладываясь к фляжке, словно жажда не отпускала его, гость Намеши сам осматривал город, который, чем дальше от стен, тем больше являл приметы беды. И тут и там виднелись сгоревшие разрушенные здания, большая часть лавок была закрыта, переулки захламлены. Окна в домах перегораживали решетки из толстых прутьев, а то и скрепленный известью камень. Возле огромного, как будто нежилого дома намешского урая одинокий пекарь жарил на уличной печи пустые лепешки, наверное, пополам с травой. Рядом пара торговцев томила на углях речную рыбу. Охотник даже не повернул головы в их сторону, его интересовали дома и крылатое создание, мечущееся под облаками. Часы на башне цеховой управы шли, но часовая стрелка подрагивала на месте, и в такт ее дерганью раздавался какой-то неприятный скрежет. Чугунный шар диаметром в два локтя, некогда ударявший по нужде в столь же огромный диск, лежал с оборванной цепью у ступеней оружейной. Город словно застыл в забытьи.

Через узкий каменный мост и пару открытых и как будто заброшенных ворот охотник провел лошадь в северную часть города к холму, на котором находились некогда знаменитые на весь Текан Намешские палаты. Уже издали охотник вглядывался в них с тревогой, а когда под вновь заморосившим дождем достиг невысокой ограды, отпустил несколько неслышных ругательств. На намешском холме не сохранилось ни одного домика для школяров, да и стены самих палат были покрыты копотью.

Стражники, стоявшие на внутренних воротах, являть цвет крови незнакомца не заставили, но от своей доли мзды не отказались, хотя по виду были бы рады и хлебной лепешке. Впрочем, охотнику было не до них. На какое-то мгновение ему показалось, что в спину давит чужой взгляд, он замер, потом медленно обернулся и с минуту с закрытыми глазами ворочал головой. Но мимолетное ощущение пощекотало кожу и исчезло, и охотник снова обратился к стражникам, которые уже открывали ворота. Молодые намешцы в больших, не по росту, доспехах смотрели на незнакомца с любопытством, но не с восхищением, с которым он сталкивался в других местах. Зеленоглазого охотника по прозвищу Весельчак знали уже во многих городах Текана, а вот в Намеше в последний раз он был более трех лет назад и в другом одеянии, да и не в роли охотника, хотя уже тогда представлялся именем Кай.

Из будки привратника выбрался тот же самый согбенный старичок, который обитал там и прежде. Некогда крикливо разряженного юнца в посеченном испытаниями воине старик не узнал. Привратник приложил к провяленному уху ладонь, с трудом расслышал, что незнакомец хочет увидеть хранителя библиотеки Пата, отчего-то рассыпался дребезжащим смешком и махнул рукой в сторону вершины холма:

— Там он. Где был, там-и есть. Там. Все меняется, библиотеки уже нет, только Пата как просмоленный пень торчит из земли. Никто мне не верит, но, когда я сам был мальчишкой, он был точно таким же, как и теперь.

Ведущую к верхушке намешского холма аллею застилал все тот же мусор. Под ногами охотника шелестела пожухлая листва, хрустели кости и черепки. На полпути к хранилищу знаний охотник отпустил коня прогуляться по заросшему бурьяном двору. Мощное животное, на втором боку которого оказалось диковинное четырехствольное ружье, тут же направилось к полусухому фонтану. Все говорило о том, что охотник не слишком беспокоился за сохранность собственного оружия. Впрочем, на боку у него еще оставался висеть на первый взгляд простецкий меч.

Не торопясь, осматриваясь да поднимая время от времени голову, чтобы приглядеться к парящему над Намешей сиуну, охотник дошел до закопченного хранилища и постучал в низкую и ободранную дверь.

— Кто там? — послышался сухой раздраженный голос.

— Это Кай, господин Пата, — отозвался охотник. — Я прибыл по твоей просьбе. Я получил твое послание.

— Послание? — В голосе послышалось удивление. — А ну-ка, подай мне его в щель.

Охотник помедлил секунду, потом вытянул из поясной сумки полоску пергамента, просунул ее под дверью. С внутренней стороны ненадежной преграды послышалось кряхтенье, затем все тот же голос прочитал: «Киру Харти, именуемому также Луком, Луккаем, Каем и Весельчаком. Я жду тебя в Намеше. Поторопись. Хранитель библиотеки Намешских палат — Пата».

Чтение сменилось раздраженным хохотком, затем снова дополнилось кряхтеньем, после чего пергамент вернулся из-под двери.

— Это подделка, — произнесли с некоторым облегчением. — Не моя рука, нет моей печатки. К тому же я не знаю никакого Кира Харти, Лука, Луккая и Кая в том числе. А уж весельчаков не встречал года три. Ничем не могу помочь!

— Пата! — ударил кулаком в дверь охотник. — Ты должен меня принять. Три года назад я заплатил золотой за прохождение испытания. Если помнишь, я выбрал историю. Я хочу продолжить занятия.

— Тот самый Кай? — В голосе послышалось удивление. — Одетый как безмозглая туварсинская гадалка на ярмарке? Так ты не умер?

— Обошлось пока, — с нетерпением ответил охотник.

— Выходит, что труп, который торчал головой в печи в выделенном тебе домике, и в самом деле принадлежал вовсе не тебе? — не унимался старик.

— Мало есть чего-то такого под небом Салпы, в чем я был бы настолько убежден, — повысил голос охотник. — Мой труп при мне, и я бы даже заметил, что пока еще он не совсем труп.

— А ну-ка, — за дверью лязгнула задвижка, загремела цепочка, и створка приоткрылась на ладонь, показав охотнику почти забытое им лицо старика, седые усы и бородка которого по-прежнему торчали аккуратными пиками в разные стороны. — В самом деле. Кто бы мог подумать? Господин Кай. Хотя следует заметить, судя по твоему лицу, прошло не три года, а как бы не тринадцать или даже двадцать три. Впрочем, Пагуба не жалует никого. Но это послание я и в самом деле не писал! Хотя дай-ка мне пергамент еще раз…