Два раза в неделю предмет моего интереса занимал свой наблюдательный пост и прохаживался вдоль забора, выискивая кого-то среди школьников. Иногда закуривал сигарету, но почти не затягивался, больше держал ее в руке, зажав между указательным и средним пальцем. Кого он ждал, гадала я, украдкой поглядывая на незнакомца. Девушку? Сестру? Дочь? На вид ему было лет двадцать пять — вполне возможно, что у него есть ребенок-первоклассник… Мне никак не удавалось это разузнать — сразу после уроков надо было идти домой с Камиллой, а поверять ей свое любопытство и, тем более, втягивать в слежку за незнакомым парнем я пока не собиралась.

Я заметила, что одет он каждый раз практически в одно и то же: или кожаный пиджак на белую футболку, или черный классический свитер, голубые или черные джинсы с прикрепленной к поясу серебристой цепью. Свитер мне нравился больше. Парень почти не смотрел по сторонам, уткнувшись в экран мобильного, только изредка бросал нетерпеливый взгляд на дверь школы. Вот и все, что я успевала рассмотреть за несколько минут, пока мы с Камиллой шли до ворот.

Так бы этот красавчик и остался для меня таинственным незнакомцем, если бы однажды Камилле не пришлось остаться после уроков для обсуждения внеклассного мероприятия.

В ожидании сестры я присела на лавочку возле школы и достала мобильник — почитать очередную скачанную книгу.

Вокруг с шумом носилась мелюзга из младших классов, но мне это не мешало. Я полностью погрузилась в чтение, слившись воедино с главным героем, и не сразу заметила, что меня кто-то зовет.

— Девушка! Девушка!

Я подняла глаза и… замерла. И даже слегка покраснела.

Тот самый парень возвышался надо мной, ожидая, пока я обращу на него внимание. Он был в черном свитере, а я, как назло, собрала свои длинные светлые волосы в простецкий пучок!

— Можно присесть? — он кивнул на мою сумку, занимавшую оставшуюся часть лавки.

— Да, конечно, — я неспешно убрала сумку и снова уставилась в экран.

Парень сел рядом. По коже пробежал приятный нервный холодок.

Клумбы вокруг школы устилала опавшая листва и плоды каштанов, перегнивающие дикие яблоки и груши источали терпко-сладкий аромат. Светило мягкое солнце бабьего лета, и то ли от близости симпатичного парня, то ли от витавшего над школой своеобразного запаха осени — у меня слегка закружилась голова. Я не собиралась знакомиться, мне достаточно было этих удивительных молчаливых минут, проведенных с ним на одной лавочке.

Парень по привычке что-то листал в своем телефоне. Я притворялась, что читаю, а сама краем глаза рассматривала его лицо, впервые так близко. Темно-карие глаза, окаймленные тонкими усиками и бородкой губы, аккуратные волны густых кучерявых волос почти до плеч — он совсем не похож на русского, но и на нашего тоже. Кто же он?

— Ты случайно не из одиннадцатого «А»? — вдруг спросил он, повернув голову. Надеюсь, я достаточно быстро среагировала и отвела взгляд — чтобы он не воображал себе, что я на него пялюсь.

— Да, — ответила я, обрадовавшись поводу поговорить и при определенной доле везения выяснить, наконец, мучивший меня вопрос.

— Че там, у вас же уже закончились уроки?

— Да, я просто жду сестру.

— А Коляна небось опять к директору вызвали? Что-то долго его нет…

— Какого Коляна? Смирнова или… — фамилию новенького Коли я не запомнила.

— Дицмана, — подсказал парень. — Я его брат, если что.

Брат Коли Дицмана? Я недоуменно уставилась на этого педантичного симпатягу. Брат парня, который, едва переступив порог нашей школы, стал легендой? Того Коли, который таскал в чехле электрогитару, потому что после уроков репетировал с собственной рок-группой? Того самого, который носил ядовито-зеленые «Гриндерсы», а сегодня пришел выкрашенный в рыжий цвет с пятнами золотого блонда по всей голове? И кто заводил десять новых знакомств в день благодаря своему остроумию и дерзости? Они абсолютно не были похожи между собой ни внешне, ни в манере поведения.

Новоявленный Дицман-старший поймал мой удивленный взгляд.

— Сходства мало, правда? — усмехнулся он. — Мы — братья по отцу, а мамы разные. Так что он задерживается, ты не в курсе?

— А он у директора.

— Так я и знал! По поводу?

— По поводу волос.

Я прыснула со смеху, вспоминая реакцию каждого из учителей, когда они замечали Колин причесон.

— Побрился налысо? — нарочито ахнул Колин брат.

— Лучше бы побрился. Наш директор вряд ли оценит его старания.

— С ним одни проблемы, — вздохнул Дицман-старший. — Стоит отлучиться на пару дней — и очередной сюрприз.

— Такой возраст, — пожала плечами я и тут же упрекнула себя: как по-старушачьи это звучит!

— Меня Роберт зовут, кстати, — представился он.

— Луиза, — поддавшись действию погожего денька, я кокетливо взглянула на него из-под полуопущенных ресниц. В глазах Роберта блеснул озорной огонек. Полметра осени между нами наполнялись чем-то вязким, тянувшим нас друг к другу, как растянутая жвачка для рук, чем-то неведомым, а потому опасным и одновременно желанным.

Я, наверно, успела бы досчитать до пяти или шести, когда он, наконец, произнес:

— Интересное имя. Не Лиза, а Луиза. Коротко можно звать тебя Лу.

— А тебя Роб?

— Или Боб.

— Редкое имя.

— Мама постаралась. Коляну больше повезло.

— А что это за фамилия Дицман? Кто ты по нации?

Это — «святой» вопрос, который я должна была задать парню прежде, чем строить глазки. Хотя я уже не тешила себя надеждой, что он окажется моим земляком, но все равно мне стало интересно.

— Фамилия еврейская, — ответил Роберт. — Тут такое запутанное дело. Видишь ли, папа мой — еврей, а мама — русская. Но евреи ведут национальность по матери, так что по папе я — русский, а по маме — еврей.

Я вежливо улыбнулась, а про себя подумала: «Ва Дел, еврей! Хуже не придумаешь. Вот невезуха!».

Положа руку на сердце, признаюсь, что когда Роберт ко мне подсел, я надеялась, что он окажется чеченцем, и я смогу с ним общаться. Когда он представился, я надеялась, что он окажется кавказцем, и, возможно, это сойдет мне с рук… хотя вряд ли… но вдруг… А вот русский еврей!.. Теперь шансов — НОЛЬ. Даже минус сто. И думать не стоит!

— Ты — антисемитка? — Роберт заметил мое напряжение. От него ничего невозможно скрыть. — Скинша? Или как там это называется…

— Нет-нет, — поспешно ответила я. — Просто не знала, что у евреев все… э-э-э… так сложно.

Вроде выкрутилась. А зачем? Не проще было сказать «Да» и уйти, выбросить эту дурь из головы. Если нет никаких перспектив, к чему вообще пытаться что-то изобразить?

Я не могла, как мои одноклассницы, встречаться с парнями от нечего делать. Прежде чем встречаться, я должна быть уверена, что смогу в будущем выйти замуж за этого человека, иначе к чему все эти перья? А за Роберта я выйти не смогу ни при каких обстоятельствах… Разве что вдруг останусь круглой сиротой. Круглой сиротой — это значит, кроме отца и матери, брата и сестры потерять всех бабушек, дедушек, теть и дядей, кузенов и кузин, племянников и племянниц, считая двоюродных и троюродных. И это как минимум.