поймать муху или кого-нибудь другого съедобного. Сеть плетётся из паутины, а паутина выделяется из паутинной бородавки на заднем конце тела.

Все дети внимательно исследовали задний конец тела и нашли эту бородавку. Номер Восемнадцатый тоже нашёл – но это было последнее указание матери, которое он точно исполнил, а дальше всё пошло не так.

Паучиха сказала:

– Дети, прижмите бородавку к веточке, а когда почувствуете, что прилепились, бросайтесь вниз.

Все паучата начали старательно приклеиваться к веточкам, а Номер Восемнадцатый побежал по зелёному листу сначала с верхней стороны, потом с изнанки – ему очень понравился лист.

Мать заметила, что один паучок не слушает её объяснений, и рассердилась:

– Послушай, паучок Номер Восемнадцатый, у меня очень мало времени, всего полчаса. За это время я должна научить вас добывать пищу, после этого мы расстанемся навсегда.

– Почему, мама? – удивился паучок. – Я не хочу с тобой расставаться навсегда. Ты ведь только что у меня появилась!

– Глупенький, – ответила мать, – у нас, у пауков, всегда так: мы сразу же расстаёмся со своими детьми, зато никаких переживаний, не успеваем привыкнуть друг к другу.

– А куда же ты так спешишь? – поинтересовался паучок Номер Восемнадцатый.

– Куда, куда… – рассердилась Паучиха. – Мне этим летом надо ещё четыре раза паучат вывести, вот куда!

И мать отвернулась и стала проверять, хорошо ли паучата прикрепились к веткам.

– Раз! Два! Три! – скомандовала Паучиха. – Бросайтесь!

Несколько самых смелых сразу бросились вниз и закачались на паутине, которая в виде вязкой жидкости выделялась из паутинной бородавки и твердела на воздухе, превращаясь в прочный канат.

Остальных, менее отважных, Паучиха сама столкнула вниз.

Номер Восемнадцатый полетел последним. Он оттолкнулся одной из восьми ног от встречного листа, канат закачался, а вместе с ним и паучок Номер Восемнадцатый. И как же ему понравилось качаться!

А Паучиха сверху смотрела на детей и покрикивала:

– Ровненько, эту первую нить надо проложить строго вертикально! Восемнадцатый, не балуйся!

А Номер Восемнадцатый, вертясь и раскачиваясь на паутине, весело крикнул наверх, матери:

– А я вертикально верчусь!

«Странный малыш», – подумала мать и строго сказала:

– Вертикально – значит сверху вниз, отвесно, как падает камень.

Тем временем Номер Восемнадцатый успел запутать несколько соседних паутин – весь порядок разрушился, и получилась воздушная свалка. Паучиха закричала:

– Эй, кто хочет есть, должен соблюдать правила, иначе вы не построите ловчей сети! Начнём сначала. Подтянитесь все вверх!

Все хотели есть, и все начали сначала. Но то ли Номер Восемнадцатый был голоден меньше других, то ли больше других любил развлечения, но он не подтянулся вверх, а наоборот, выпустил из себя ещё кусок нити и стал раскачиваться ещё сильнее.

Рассерженная мать крикнула ему:

– Эй, Восемнадцатый! Ты всем мешаешь! Убирайся отсюда подобру-поздорову! – С этими словами она перекусила паутинку, и Восемнадцатый полетел по ветру, болтая всеми восемью ногами.

Согласитесь, не всякая мать так бы поступила, но у Паучихи были свои основания: ведь кроме этого, непослушного, у неё было ещё семнадцать детей, которых надо было за полчаса научить самостоятельной жизни. И пятнадцать минут из этого получаса уже прошли!

Семнадцать дисциплинированных и голодных паучат стали плести ловчие сети, а Номер Восемнадцатый летел с воздушным потоком между стволами сосен, потом – между верхушками кустов и наконец приземлился на куст земляники. Он обежал его со всех сторон – пахло прекрасно, и вид с земляники открывался замечательный: зелёные травинки стояли навытяжку, а между ними проглядывали синие и жёлтые цветы. Вдруг паучок откуда-то из-под листа услышал тихий плач. Он заглянул под лист – там сидел кто-то маленький, серенький и плакал.

– Что ты плачешь? – спросил паучок.

– У меня крыло порвалось, – ответило серенькое. – Видишь, дыра!

– Вижу, – ответил паучок Номер Восемнадцатый.

Действительно, жилки, из которых было сплетено крыло, в одном месте были порваны и перепутаны.

– Как это ты? – спросил участливо паучок.

– Сама не знаю. Я летела, летела и вдруг – раз! – зацепилась за что-то, и вот… – И серенькая стала снова плакать.

– Может, я починю, а? – спросил паучок.

– Попробуй, пожалуйста! – ответила сквозь слёзы серенькая.

Паучок присел на передние ноги, а всеми задними стал своей паутиной штопать дырку. Получилось!

– Ну вот, попробуй теперь взлететь! – предложил он серенькой.

Она взмахнула крылышками и взлетела. Сделала круг, села рядом с паучком и говорит:

– Просто не знаю, как тебя благодарить. Даже не верится, что я опять могу летать. А как тебя зовут?

Паучок Номер Восемнадцатый и сам был счастлив, он улыбнулся своими вытянутыми в трубочку челюстями:

– Не стоит благодарности. Это было совсем не сложно. Зовут меня Паук.

Серенькая попятилась:

– Правда? А я Муха. И мне говорили, что пауки едят мух!

– Да, я тоже что-то в этом роде слышал сегодня утром от мамы. Но у меня совершенно нет охоты тебя есть. Хотя вообще-то есть хочется. А что ты сегодня ела?

– Я пока ещё ничего не ела. Я только что вывелась, – ответила муха.

– А что тебе мама насчёт еды говорила?

– Когда мы вывелись, никакой мамы не было. Летели какие-то мухи, и одна нам крикнула: «Эй, мушки-малышки, осторожнее! Здесь много пауков». А какие они с виду, не сказала. И что есть на завтрак, не сказала.

Паучок расстроился от этих слов: не хотел он маленькую муху пугать.

– Да ты не волнуйся, – сказал он. – Я хоть и паук, но есть тебя не собираюсь, честное слово!

Муха на всякий случай отлетела подальше. Паучок понял, что она беспокоится.

Тут подул ветерок, и запахло чем-то прекрасным.

– Тебе не кажется, что запах очень приятный?

Муха принюхалась и согласилась, что запах ничего… Приятный.

И тогда они рванули прямо на запах и оказались возле куста земляники. А на нём много красных земляничин. С двух сторон они подобрались к самой большой ягоде и каждый куснул со своей стороны.

– Ну, как тебе? По-моему, вкусно! – сказал паучок.

– Не очень, – честно ответила Муха. – Но есть можно.

В это время дохнул ветерок с новым запахом – с помойки. Муха заволновалась.

– Мне, кажется, пора! – Она махнула крылышком и улетела.

Паучок Номер Восемнадцатый остался один. Он поел земляники, ему стало скучно. Потом захотелось ему что-то сплести. И он начал плести… Туда-сюда, вдоль и поперёк прокладывал он свои нити, и получились в конце концов очень славные качели. Сел Паучок на качели и стал раскачиваться. Ему очень понравилось, и он решил сплести ещё одни качели, и потом ещё много качелей, и они будут качаться на ветру, а он будет перепрыгивать на лету с одних качелей на другие…

А его братья-пауки к этому времени уже построили свои ловчие сети в укромном месте и внимательно наблюдали за сторожевой нитью, которая должна давать сигнал, когда кто-нибудь попадётся. Паучиха-мать их уже давно покинула.

А Муха тем временем нашла помойку. Там она встретила своих братьев и сестёр, которые роем вились над гнилыми помидорами, картофельной шелухой и рыбьими потрохами, выбирая себе еду по вкусу.

Все были заняты делом, только наш Номер Восемнадцатый не был ничем особенным занят. Он качался на качелях и время от времени кусал большую землянику. Он был маленький,