Снова ярость, слегка успокоившаяся, пеленой застелила глаза.Сволочь Лешка, мерзавец и дерьмо! И хочется курить. Она поискала в сумкесигареты. Ведь была же пачка, она точно помнит, что покупала сегодня утром изасунула в дальний кармашек про запас. Вытащили, хапуги…

— Закурить есть?. — хрипло спросила она водителя.

— Сам не курю и в машине курить не разрешаю, —спокойно сказал он, не поворачивая головы.

Усилием воли она едва обуздала рвавшуюся наружу злость. Дляэтого понадобилось сжать кулаки так сильно, что в ладонь врезались ногти…

— Сумку назад поставь, — посоветовал водитель,снова не повернув к ней головы.

Подумав, она послушалась, только, как могла незаметно,достала из сумочки защитный баллончик и спрятала его в карман куртки. Вряд лией поможет баллончик, но все же спокойнее будет иметь его под рукой. Ничего,даже если этот мужик и не довезет ее до дома, там, в городе, она легко поймаетдругого ночного бомбиста. Она представила, какое лицо будет у Ритки, когда онаввалится домой среди ночи. Придется ей все рассказать. Ритка начнет ахать иделать круглые глаза, долго и со вкусом рассуждать, какой же Лешка подлец, аона-то считала, что у них с подругой все серьезно. И даже, дуреха этакая,предрекала им скорую свадьбу…

Снова ярость поднялась откуда-то из желудка, так что во ртустало горько. Она увидела перед собой пьяную ухмыляющуюся морду Лешика, егожидкие волосенки, прилипшие к потному лбу, его начавший оплывать голый торс… Иведь знала же, что любовничек у нее форменная скотина, но никогда не думала,что до такой степени!

Лет с пятнадцати усвоила она истину, что хороших мужиков небывает, они бывают плохие и очень плохие. Лешик был просто плохой — все же небандит, не убийца и не черный, с этими у нее никогда не было и не будет никакихдел. К положительным качествам Лешика можно было отнести то, что он редконапивался до поросячьего визга, и не давал волю рукам. Он, впрочем, пытался, ноона его быстро отучила. Все шло у них неплохо, и черт дернул ее согласитьсяпоехать на эту дачу!

Лешка заехал в магазин во время обеда. Покупатель в пятницувалил валом, так что у нее не было даже времени закрыть кассу и сбегать вподвальчик на углу, чтобы поговорить и выпить кофе. Лешик был какой-товстрепанный, сказал, что вернулся его старый друг из отдаленных мест и что ониедут к нему повидаться, но что болтать об этом никому не стоит. Она толькопожала плечами — знала уже, что Лешик любит приврать, какой он крутой, что самон никогда не сидел, но всегда намекает на какие-то свои дела с крутымибандитами. Что-то не понравилось ей тогда в Лешкином взгляде, нужно былоотговориться болезнью, занятостью — мол, директор магазина заставляет сидетьдопоздна, но как раз накануне они поругались с одной бабой из бухгалтерии, авсе знали, что она капает директору на продавщиц. И в тот момент онаперехватила злорадный взгляд этой бабы. А директор строго-настрого запретилболтать на рабочем месте с парнями. И курить на ступеньках перед магазином тожезапретил — у него приличный магазин, а не забегаловка какая-нибудь.

И она только кивнула Лешику в ответ — поедем, мол, раззовут, тем более — погода хорошая. Потому что Лешик — это такой тип, которомулегче отдаться, чем объяснить, почему не хочешь. Впрочем, все они одинаковы.

Дача оказалась старым деревенским домом, располагающимся назадворках маленькой забытой деревни. Они долго ехали по шоссе, потом свернулина грунтовку, потом долго плутали по проселкам, пока не встретили на полянкебабку с козами. Лешик к тому времени окончательно озверел, по всякому поминаяматушку и подвеску. Старуха охотно объяснила им дорогу, присовокупив, чтоплутали они совершенно зря, что это только на машине долго, а по тропиночке онис козами до шоссе минут за сорок добегают.

Дом выглядел необитаемым. Забор покосился, немытые окнаисточали тоску, как выцветшие глаза слепого. Лешик долго сигналил, пока невышел откуда-то сзади маленький вертлявый парень без одного переднего зуба и врваных кроссовках. Он велел перестать сигналить и заезжать во двор. Ворота онис Лешиком открыли с большим трудом — до того вросли в землю.

Участок зарос лебедой и крапивой. Репейники тут же вцепилисьв новые брюки, она едва не сломала каблук, споткнувшись, и разозлилась на себяи на Лешку — зачем он завез в такую глушь и зачем она согласилась. В горнице,пахнувшей многолетней пылью и мышами, за простым деревянным столом сидели двое.Один — худой, растрепанный мужик с кривым ртом. Трехдневная щетина не могласкрыть мелких шрамов на лице. Он повернулся на скрип двери и малость остолбенелпри виде входящих. Она мысленно усмехнулась, привыкла уже к такой реакции. Рост— метр восемьдесят, да еще каблуки, волосы очень светлые, почти белые, досередины спины, глаза цвета голубого льда и такие же холодные.

— Здравствуйте! — сказала она строго и взяла Лешкупод руку, чтобы те двое сразу поняли, что она не сама по себе, а с мужчиной.Лешик, однако, тут же освободился и полез к небритому обниматься.

— Знакомьтесь! — торжественно объявилЛешка. — Это Элеонора!

Лицо ее перекосилось от ярости. Ведь тысячу раз просилаЛешку не называть ее так! Достаточно в школе натерпелась от глупости родителей!Как ее только не дразнили! «Королевской норкой», потому что фамилия ееКоролёва. Просто «Королевой», когда в шестом классе учительница прочитала имбалладу про королеву Элинор. И наконец, в восьмом классе в нее влюбился МитькаЗолотарев и заметил как-то, что снежинки, падая ей на лицо, никогда не тают. Итогда к ней накрепко прилипла кличка «Снежная Королева». Это было в общем нетак плохо, однако имя свое она ненавидела и незнакомым всегда представляласьЛерой. Лешка выкрал как-то у нее из сумочки паспорт и с тех пор называлЭлеонорой, когда ему хотелось ее позлить. Сейчас же он просто хотелпродемонстрировать старому другу, какая у него классная телка.

Далее был извлечен из багажника ящик водки, кое-какаязакуска, и началась пьянка. Она злилась на Лешку — зачем привез в типичномужскую компанию, ей здесь совершенно нечего делать. Все, пора браться за ум иискать себе нормального мужика — вот прямо с завтрашнего утра и начнет.

Держалась в тени, пила мало и мечтала только дотянутькое-как до утра, а там уж она уговорит Лешку уехать пораньше. Геша пил стаканза стаканом, внешне не пьянея, только глаза его, и без того нечистые,покрывались серой мутью. Гитарист пел, не уставая. Песни все были со слезливымблатным надрывом, про несчастную любовь и про зону, про встречи и расставанья,про трудную бандитскую судьбу. Изредка Геша ставил перед ним граненую стопочку,клал ладонь на струны и говорил ласково: «Петюня, выпей!» Гитарист аккуратноопрокидывал в рот стопку, заедал хрустящим огурцом и снова принимался за свое.Песни все были похожи одна на другую, так что хотелось его выключить, какрадио.

Время шло, водка не кончалась. Пару раз она выходилапокурить на воздух. Но в запущенном саду не было дорожек, да к тому же тамошивался тот маленький вертлявый типчик, что открывал им ворота, его почему-ток столу не позвали.