браке, и в декрете.

Вот только там не то, чтобы ахти…

«Эй, папа, как за пазухой у Бога?

А хочешь, почитаю новый стих

Про будни молодого педагога?

Читающего чаще ерунду

И пишущего в общем ровно то же…

Эй, папа! Улыбнись — и я пойду

К своей, #неточтораньше молодежи…».

***

Весенний ливень… Рядом чая кружка,

Кот, покетбук, резные мармеладки,

Любимая трындящая подружка,

Немного потучневшая к тридцатке.

По Первому то песни, а то танцы –

Все лучше новостей про Украину,

Про наглую лезгинку дагестанцев

На площади, прививки и вакцины.

И в вазе маки, ландыши, ромашки,

Добытые, конечно, нелегально,

Какие-то на столике бумажки,

И то, что в них, — уже большая тайна.

Все рядом, все как будто на ладони,

Без долгого усилия и боя,

Вот только в этом майском унисоне

Я не с тобою…

***

В мае — маяться. В кознях — каяться.

В ожидании — засмирнеть.

Мне не нравится эта пятница,

Поскорее бы ей дотлеть.

Будет цвеченным ветер к вечеру,

Расплескается синева,

Делать нечего в человеческом –

Там не действия, а слова.

Да и те в стыде недосказаны,

Не доверены языкам,

Сердце доброе голос разума

Пустит разве ли по рукам,

На все стороны через шторины,

Только надо ведь к одному.

Мы влюбленные псевдовоины,

Поступившие по уму.

***

В тени сегодня двадцать два,

Но тянет спину,

Не подбираются слова,

Летят в корзину.

Не хорошеет абрикос

Перед подъездом,

Идет все точно под откос,

Жизнь боль, ты бездарь.

Переболел февраль и март,

Не факт, что выжил,

Вошел в учебный авангард

И сразу вышел.

Прокисло в банке молоко –

Не будет каши,

Сулит зараза гороскоп

Тоску и кашель.

Смотрю с шестого этажа

На город в мае,

Весна — по-прежнему ханжа –

На солнце лает.

Не ожидаю ничего,

Простуды кроме,

Считаю годы и ворон

В негромком доме.

Переживаю, что собьюсь,

Сопьюсь от горя,

Ну а пока спасают блюз

И это море…

***

Ты как? Все норм? Апрель случился

В твоей подсеверной дали?

Играешь с кем-то снова в бисер,

Толковый молодой билингв?

Читаешь русские романы,

Мои стихи на крепкий сон,

В англосаксонские туманы

Выносишь вяло серый зонт,

Все чаще думаешь вернуться

В большую топь на пээмжэ,

Ловить ершей, пить чай из блюдца,

Роптать на скудный госбюджет,

Смотреть, как шьется перед школой

Из занавески форма вся,

Учить спряжение глаголов

[иначе дальше жить нельзя],

Ловить сачком на даче солнце

И верить в будущность чудес…

Ты как среди англосаксонцев?

«Homo homini lupus est…»

***

Красься-не красься, пиши-не пиши — одно,

Щепками в небо — и все, как у всех, вроде норм.

Новый купальник, вымыто с мелом окно.

Драмы не будет. Это и тешит, и бесит…

Вынеси в люди нарядный улыбчивый вид,

И ничего, что внутри все свело и скрипит,

Каждый из нас получил по заслугам и квит

В этой поставленной жизнью любительской пьесе.

Было и было. К чему ворошить багажи,

Кто-то вскружил, ну а кто-то позволил вскружить,

Мы в переплавке из разноспрессованных шихт

Не подошли по составу и температуре.

Ты там живи замечательно, в городе N,

Чтобы не так, как у всех, от календ до календ,

Требуют сердце [#цойжив] и глаза перемен,

И если есть сигареты в кармане, закурим.

Поговорим о хорошем. С «ты помнишь…» начни,

Общего в общем-то много — лет, песен и книг.

Ты не меняй от вай-фая пароли и ник,

Знаешь, какая короткая девичья память.

Ты напиши, если что… Обещаю в ответ

Сразу прислать популярный пастиш из клевет –

Все хорошо. Новый парень. На фото — букет,

Но не сказать, что его подарил кто-то маме.

***

Мой город в белом дублерине,

Привет от пишущей в стекле,

Вчера скучала по мужчине,

Сегодня — по родной земле.

Пережидала снегопады,

Переживала будней чёт,

Писала песни для эстрады,

Но все как будто ни о чём.

Согретый чай пила остывшим,

Читала Тика ползуну

Все тише, тише, тише, тише…

Он засыпал. Я на Луну

Смотрела и ждала привета,

Но не приветился лысак,

Как наша постная планета

С породой лирикописак.

Вчера скучала по мужчине,

Сегодня — тоже [вот напасть],

И в этой белой чертовщине

Нам не совпасть.

***

Над нашим городом из плит,

Столбов фонарных, диких псов

Закат нахохленный пролит,

Как море, серо-бирюзов.

Неуходящая зима

Ленивым мартом обнята,

Луна, пролезшая впотьмах,

[Уже не там, уже на та]

Следит, как я тебе пишу

Большую прозу, но в стихах,

С лица — классический маньчжур,

С руки — загадочный тохар.

Обыкновенные слова,

И много лет, и много вслед,

С тобою мы из большинства

На этой третьей из планет.

Живем по разные углы,

Но вслух и вглас — одно и то ж,

И в нашем городе из плит

Сегодня дождь.

***

Потушен свет, дочитанный роман

Оставлен под диваном до рассвета,

На улице — морозная зима,

А хочется засушливого лета.

В сандалиях с подружкиной ноги

С космической улыбкой до затылка

Сшибать аборигенистых богинь

На #КакОниИхНосятТолько шпильках.

Прислушиваться к каждому листку,

Раскачивая ржавые качели,

Считать высококрылые «ку-ку»,

За ними поспевая еле-еле.

Рассчитывать на новый сарафан

Подружкин, как на ситцевое диво,

И чтобы говорились все слова,

И чтобы обязательно красиво.

Писать обыкновенно хорошо,

Любить обыкновенно без оглядки,

И знать, что будет город заснежён,

Но будет всё по-летнему в порядке…

***

Наручный ход. Четырнадцать ноль пять.

Снаружи — снег. Промозглый понедельник.

Смотрю в окно, читаю все подряд,

Как среднестатистический бездельник.

Артачится забористый мороз,

Шениллом занавешенный в столовой,

Полпачки ленинградских папирос

И ими же придуманное слово

Укроют от зимы и иже с ней,

Согреют и сознание, и душу.

Наручный ход на сто ближайших дней –

Закуривай… Зачитывай… И слушай…

Под белой марлей спрячется трава,

Дворовый пес уляжется на лапы,

И кот, за осень выросший до льва,

Входную дверь измучится царапать.

Заварится горячее внутри

Большого и отопленного дома,

На ужине — нарядная финифть

И фото из семейного альбома,

В четыре бесталанные руки

Играется Вечерняя соната,

Всем просьбам и советам вопреки,

Всегласному, всеслёзному #НеНадо.

Качается за стеклами ольха,

Подвыпивший разглядывая вечер,

А я ищу спасения в стихах,

Но, кажется, спасаю только печень.

***

Голодный вечер тянется на кухню,

Ворчат кастрюли, чайник кипятится,

А фонари — немного и потухнут,

Сбаюкают уставшую столицу,

Распустятся нитратные осадки

На высохших аллеях и навесах,

Забегают по лужам тетьки-дядьки,

Накрывшись от киоска желтой