Я с трудом выдерживаю бушующий взгляд Бекетова.

Его глаза всегда казались мне ледяными и светлыми, почти прозрачными, но сейчас они слишком темные и пугающие. Как будто своим побегом я растревожила всех демонов его ада, прячущихся под ледяной оболочкой.

Боже, он такой огромный… Свирепый, как белый полярный медведь.

Прошло чуть больше трех месяцев с момента расставания. Но я словно вечность не видела Бекетова и снова поражена им.

Наповал сражена и фактурной фигурой, и мощной энергетикой, от которой потрескивает воздух, становясь наэлектризованным.

— От Дитмара! — выпаливаю поспешно.

— Дитмар.

— Да! Доволен? Теперь уходи.

— Не так быстро, Анна-Мария. Как? — требует. — Как у тебя с ним было? Хочу знать подробности.

— Ты не имеешь права выпытывать у меня интимные подробности! Чурбан неотесанный…

— Ты мне все расскажешь!

— Ах так! Только попробуй надавить на меня, и тебе не поздоровится! — выставив указательный палец, грожу им.

Наверное, со стороны смотрится смешно.

В Бекетове почти два метра ростом, он мускулистый и опасный мужик, просто машина для убийства. Он может сломать мне шею двумя нажатиями пальцев!

Я словно пытаюсь остановить смерч, несущийся прямиком на меня.

— Будешь пытать меня силой… — продолжаю. — Возненавижу!

— Силой?! На что ты намекаешь?! — злится. — Я не стану тебя принуждать и брать силой!

Однако вопреки своим же словам он давит крупным телом, заставив меня растечься, словно кусочек сливочного масла на жаре.

— Будешь лезть ко мне в трусики после того, как там побывал другой мужчина? — спрашиваю со злостью.

Бекетов замирает, тяжело дыша.

Даже когда море расступилось перед Моисеем, удивления на лицах евреев было меньше, чем на лице Глеба.

Смотрю в его лицо, ничего не видя перед собой от жгучей боли, лишающей возможности мыслить здраво.

Вру безбожно, но больше не хочу ничего чувствовать к этому ледяному и бездушному монстру.

Пусть солгу, но спасу себя.

— Я была с другим. Поверь в это, наконец, и оставь меня в покое!

— Не могу, — выдавливает из себя по букве. — Я до сих пор хочу тебя. Хочу…

Стараюсь избежать его объятий, но он лишь цепляет меня за обе руки.

Переплетённые до боли пальцы. Так тесно, что узелки ломит, и по всему телу расползается агония.

Бекетов наклоняется ко мне. Его дыхание, жаркое, чувственное скользит по щеке, стремясь найти губы.

Так знакомо и больно.

Мне хочется подняться к нему, встать на цыпочки, чтобы встретиться с желанными губами.

Упасть к нему в объятия.

Нам было так хорошо вместе.

— А я не могу и не хочу так, как хочешь ты.

— Мой брак — договорной. Ты же помнишь? Это условие отца. Я не мог допустить того, чтобы он вредил тебе, чтобы он…

— Это пройденный этап. Ничего уже не исправить. Ничего. Дороги назад нет.

— А я хочу. Тебя. Почему ты до сих пор в моей голове? Почему? Почему?!

Ему не нужно повышать голос, чтобы кричать. Глеб говорит спокойно, но я чувствую, как он кричит где-то внутри себя, ломая голову над моим решением. А я просто не могу…

— Ты и я. Вдвоём. Давай вместе?

Нет, не смогу. Не вынесу.

— Ты злишься?

Отрицательно качаю головой.

Я на него не злюсь, не могу злиться. Мне просто слишком больно, чтобы злиться и плакать. Слишком больно, чтобы прощать.

— Не злюсь. Мне просто плевать.

Только после этих слов Глеб отступает, он выглядит ошарашенным и растерянным.

— Уходи, — прошу его.

— Ты этого хочешь? Скажи, чего ты хочешь по-настоящему. Скажи, и я сделаю все возможное и невозможное. Все, что угодно. Ради тебя.

— Хочу, чтобы ты ушел из моей жизни. Навсегда.

Глеб отступает на несколько шагов, его лицо мрачнеет больше, чем обыкновенно, возраст резко накатывает глубокими морщинами на лоб и скорбными складками возле губ.

— Уйду. Но и ты отправишься следом за мной.

— Я лучше в пекло спущусь!

— Значит, в пекло. Вдвоем, — громко смеется.

Его смех отражается от кафельных стен.

Я осторожно смотрю на него. Хриплый смех Бекетова меня пугает.

Еще больше пугает меня лицо мужчины — вмиг изменившееся, со странным торжествующим выражением в глазах.

Словно доволен, потому что я сказала именно то, что он ждал от меня услышать.

— Киллер и первосортная лгунья! — смакует свои слова. — Из нас выйдет отличная пара.

— На что ты намекаешь?

— На то, что я знаю настоящую правду, — его ухмылка становится острой. — Всю правду.

— Поясни, о чем идет речь. Я не понимаю, на что ты намекаешь!

— Намекаю? Нет, говорю, как есть. Ты беременна не от Дитмара. Ты не трахалась с ним!

— Ошибаешься. Ночь была просто невероятной, а ты… ты фантазируешь больше необходимого.

— О нет, я не фантазирую. Мне понадобилось много времени, чтобы выследить близнецов и выпытать из них правду.

Вся моя бравада испаряется в тот же миг!

— Боже! — округляю глаза. — Неужели ты пытал Дитмара?

— Можно сказать и так.

Склонив голову, Бекетов смотрит на меня с каким-то странным, почти безумным обожанием и клокочущей ненавистью.

— Близнецы забавные. Пришлось подождать и потрудиться, чтобы подловить их там, где никто не помешал нам поговорить начистоту.

— Дитмар остался жив?!

Бекетов скрипит зубами. Ему не нравится, что я переживаю за другого мужчину. Но я слишком хорошо знаю, что цена чужой человеческой жизни для Глеба не дороже одной выкуренной сигареты.

Мне не хотелось бы становиться причиной, по которой кто-то умер или пострадал очень сильно…

Дитмар просто подвернулся под руку, я не желаю ему зла!

— Жив или нет?! — спрашиваю настойчиво. — Знаешь, он не так уж виноват. Я сама захотела сбежать с ним!

— Я лишь пригрозил, что буду добиваться правды весьма настойчиво, продемонстрировал… свои средства, пообещав применить их на одном близнеце в присутствии другого. Дитмар сразу же бросил свои понты, не захотел, чтобы его брату вредили. Младший Бергер во всем сознался. Во всем! Так что, Анна-Мария, ты стала отменной лгуньей! Глядя мне в глаза, врала! Я почти поверил…