«Клод, родной, есть некоторые вещи, в которые я просто немогу тебя втягивать. Я надеялась найти выход, но, увы, боюсь, мне это неудалось. Мы были так счастливы! Однако прекрасное всегда слишком хрупко. Ни очем не беспокойся. Вся вина и ответственность полностью лежит на мне, и я недопущу, чтобы ты пострадал за то, что сделал для меня. До свидания, мойлюбимый.

Марсия».

— Что она имеет в виду под словами: «Вся вина иответственность полностью лежит на мне, и я не допущу, чтобы ты страдал за то,что сделал для меня»? — спросил Мейсон.

Майор Уиннет чуть замялся:

— Видите ли, моя женитьба, строго говоря, не совсемсовпадала с желаниями моей матери. Я сделал это вопреки ее возражениям.

— Возражениям, высказанным вслух? — уточнил Мейсон.

— Естественно, нет.

— И тем не менее ваша жена знала о них?

— Женщины многое чувствуют без слов, мистер Мейсон. Я хочу,чтобы вы нашли ее и решили проблему.

— А потом сообщил вам? — задал еще один вопрос Мейсон.

— Безусловно.

Перри Мейсон задумчиво покачал головой.

В кабинете воцарилось молчание, прерываемое лишьнеопределенными звуками с улицы и учащенным дыханием майора.

— Поступайте, пожалуйста, как считаете нужным, — наконецвыдавил он.

— Когда ваша жена исчезла? — продолжая раздумывать, спросилМейсон.

— Вчера вечером. Я обнаружил эту записку на комоде где-тооколо полуночи… Думал, она уже легла спать.

— Нет ли какой-нибудь причины, по которой ваша жена могла быбыть уязвимой со стороны, так сказать, внешнего воздействия?

— Исключено! Если вы имеете в виду шантаж, — сразу же отвергподобную мысль майор.

— Тогда объясните мне, почему ваша жена побоялась поделитьсяс вами своей бедой?

— Не знаю… разве что это связано с моей матерью… — задумчивоначал посетитель. — Моя мать — личность весьма необычная. Когда лет двенадцатьтому назад умер мой отец, она взяла в свои руки бразды правления. Живетпрошлым, руководствуется устаревшими понятиями…

— Ведет правильный образ жизни? — перебил его Мейсон.

— Не столько правильный, сколько… понимаете, существуют классовыеразличия, традиции аристократии, богатство, ну и все такое прочее. Полагаю, онабыла бы куда счастливее, женись я на женщине ее круга, — заключил майор Уиннет.

— Например, на ком?

— Ну, я не имел в виду конкретную особу, — торопливо сказалпосетитель.

— Конечно, не имели. Именно поэтому я и спрашиваю вас.

— Э-э… возможно, Дафна Рексфорд, — неуверенно протянулмайор.

— Думаете, это могло послужить причиной ухода вашей жены? —с сомнением произнес Мейсон.

— Нет-нет, не прямо. Моя мать приняла Марсию в семью, и,какие бы ни были у нее взгляды на брак, сейчас Марсия одна из нас, одна изУиннетов.

— Ну а, скажем, что вы имели в виду под словами «не прямо»?— пожелал уточнить Мейсон.

— Марсия никогда бы не позволила себе совершить поступок,бросающий тень на меня, ибо знала, как к этому отнесется моя мать. Видите ли,мистер Мейсон, мы живем в большом, довольно старомодном поместье, там, завысоким сетчатым забором с мощными воротами и табличками «Посторонним входвоспрещен», находятся наши личные дорожки для верховой езды, ну и прочее в этомдухе, и чем больше окружающий мир приобретает черты, которые вызываютнеодобрение мамы, тем больше она старается от него отгородиться.

— Не случалось ли у вас чего-нибудь необычного в последниенесколько дней? поинтересовался Перри.

— Во вторник вечером в дом проник грабитель, — вспомнилмайор.

— Что-нибудь взял?

— Драгоценности жены стоимостью где-то в двадцать пять илитридцать тысяч долларов. Хотя вряд ли за них можно столько выручить. В своевремя они были застрахованы на пятнадцать тысяч…

— В свое время? — удивился Мейсон.

— Да, жена отменила страховку. И, как ни странно, всего задень до ограбления. — Майор Уиннет бросил на адвоката почти умоляющий взгляд.

— Значит, отменила свою страховку, — повторил Перри. — Ачерез двадцать четыре часа произошло ограбление?

— Да, — кивнул майор.

— И вы не усматриваете никакой связи между этими двумяявлениями?

— Абсолютно уверен, здесь нет ничего такого, — торопливоначал пояснять Уиннет. — У моей жены была для этого очень веская причина. Оназастраховала драгоценности, когда жила на квартирах или в отелях и держала ихпри себе. Когда же вышла за меня замуж, то переехала в наше поместьеВиста-дель-Мар. И вряд ли имело смысл продолжать выплачивать за них большиестраховые взносы.

— Расскажите-ка мне об этом ограблении поподробнее, —попросил адвокат. — Кстати, почему вы не заявили о нем в полицию?

— Откуда вы узнали, что мы не заявили в полицию? — удивилсямайор.

По выражению вашего лица, — сухо бросил Мейсон.

— Так получилось исключительно из-за того, что моя мать… —замялся майор, — ну понимаете, газетная шумиха и…

— Расскажите об ограблении, — повторил Мейсон. Майор Уиннетговорил медленно, размеренно, тщательно подбирая слова:

— Я очень крепко сплю, мистер Мейсон. Моя жена — чутко. Вовторник ночью меня разбудили ее крики…

— Во сколько? — перебил его адвокат.

— Я взглянул на часы лишь несколько минут спустя. Полагаю,было где-то без четверти час.

— Сколько времени вы уже спали?

— Мы легли около одиннадцати…

— И крепко спали, пока не проснулись от криков вашей жены?

— Но где-то в моем подсознании остались смутные воспоминанияо кричащей ласточке…

Мейсон высоко поднял брови.

— Вы, конечно, слышали о знаменитых ласточках миссииСан-Хуан-Капистрано? — торопливо продолжил майор Уиннет.

Мейсон молча кивнул.

— Эти ласточки гнездятся не только в миссии, — продолжалмайор. — И прежде всего известны тем, что строго в определенный день улетают итакже строго в определенный день возвращаются. Думаю, время их прилета можнопредсказать с точностью до часа. Редкое чувство времени. Как им удаетсявозвращаться…

— И эти ласточки обитают в вашем поместье? — перебил егоМейсон.

— Поверьте, это большое неудобство, — сказал майор Уиннет. —Они лепят свои гнезда из грязи и прикрепляют их к карнизам. Наш садовниксбивает их в процессе строительства, но если какой-то ласточке удается усыпитьего бдительность и доделать гнездо, мы его уже не трогаем. Ведь птицыоткладывают яйца тотчас же, как гнездо готово.