Что происходит, когда наш рациональный ум «чувствует», что на него совершает нападение нечто неподвластное ему? Я собираюсь приступить к разгадке тайны душевного страдания, понять, что лежит в основе тяжелых психических недугов – зависимости, депрессии, тревожности, мании, навязчивых состояний и неуправляемой ярости.

Более двадцати лет я занимаюсь изучением причин, почему некоторые субстанции – в частности, алкоголь и пища – так успешно влияют на нас и даже временами контролируют наши действия. Для меня самое удивительное заключается в том, как эти субстанции захватывают и мотивацию, и волю, направляя наши мысли, чувства, определяя поведение, причем без нашего на то согласия. Никто никогда сознательно не решает, что он выкурит 780 тысяч сигарет за свою жизнь, – люди думают, что попробуют закурить однажды или хотя бы пару раз, чтобы просто посмотреть, на что это похоже. Мы не хотим наедаться до отвала, но многие из нас едят, пока не почувствуют себя плохо. Мне интересно, что еще может так контролировать наши мысли и действия? Возможно ли, чтобы тот же биологический механизм, который избирательно контролирует наше внимание и вынуждает нас курить или переедать – другими словами, вести себя так, чтобы разрушать собственное здоровье и благополучие, – чтобы этот механизм был ответственен за различного рода эмоциональные страдания[1]?

После многих лет исследований я пришел к заключению, что общая схема, обуславливающая многие наши эмоциональные проблемы и психические расстройства, действительно существует. Попросту говоря, некий стимул – место, мысль, воспоминание, человек – овладевает нашим вниманием и изменяет восприятие действительности. И когда наше внимание начинает все сильнее фокусируется на этом стимуле, направление наших мыслей, чувств и даже поступков становится совсем не тем, которое мы выбирали бы, действуя сознательно, вне захвата. Я назвал этот механизм «захватом». Захват определяет многие формы человеческого поведения, и его влияние может быть как разрушительным, так и благотворным. Рассматривая наше поведение через такое увеличительное стекло, я поставил задачу подробно разобрать власть захвата над нами, и в первую очередь ту власть, которая может подталкивать нас к саморазрушению.

В теории захват состоит из трех базовых элементов: ограничение внимания, кажущееся отсутствие контроля и изменение реакций или эмоционального состояния. Иногда эти элементы сопровождаются стремлением действовать. Когда нечто управляет нашим вниманием так, что это невозможно контролировать, и при этом влияет на наше поведение, мы подвергаемся захвату.

Это нормально, что время от времени нечто овладевает нашим вниманием. Мы замечаем что-то необычное в привычном окружении; желтая точка на черном экране привлекает, как и внезапное движение, как оклик. Захват не просто стимулирует наше внимание. Он изменяет настроение, пробуждая воспоминание или фантазию, желание или страх. Если я захвачен, мне кажется, что человек, который окликает меня с определенной интонацией, не просто произносит мое имя, но скрыто критикует или выказывает личное неуважение, что вызывает во мне чувство тревоги и неуверенности; в скором времени я уже не смогу думать ни о чем другом.

Захват овладевает нашим вниманием незаметно. Мы можем почувствовать некое психическое изменение, но не понять, с чем оно связано. Это происходит вне нашего сознательного контроля, и мы отдаемся захвату прежде, чем осознаем, что происходит. Это происходит, когда нечто – идея, ощущение, человек – начинает доминировать над нашим разумом, отталкивая все остальное и оккупируя центр нашего сознания. Сигналы, которые связаны с источником захвата, могут стать такими же мощными, как и он сам. Запах духов или песня; звук вертолета или вид пожарной машины; хорошая оценка на экзамене или перспектива произнести речь… Даже кратчайшее соприкосновение с одним из этих сигналов может захватить наше внимание полностью и повлиять на то, что мы чувствуем.

Когда нечто кажется нам притягательным, возникает чувство или потребность, вызванные этой притягательностью. Каждый раз, когда мы «отвечаем» на эту потребность, мы усиливаем нейронную сеть, которая подсказывает нам, что в дальнейшем нужно повторять эти же действия. Когда мы продолжаем реагировать по той же схеме на те же стимулы в течение некоторого времени, мы активизируем обучающую, запоминающую и мотивирующую сети своего мозга – мы создаем эмоциональные и поведенческие привычки. Наши мысли, чувства и действия начинают проявляться автоматически. То, что начиналось как удовольствие, становится потребностью; то, что когда-то было плохим настроением, становится непрерывным самообвинением; то, что ощущалось как вспышка раздражения, становится перманентным ощущением. Этот процесс нервной активации происходит в течение всей жизни и постепенно усиливается. Становится все труднее устоять перед его натиском. В конце концов этот захват приобретает такую концентрацию и силу, что в самые его пиковые моменты мы чувствуем, как нас увлекает за собой нечто, не поддающееся контролю.

Хотя захват часто становится источником сильной боли и страданий, нас может захватить и в положительном смысле. Радость от любимой мелодии, тишина в церкви, стремление к достойному делу, в которое мы верим, – все это тоже может быть источником захвата.

Происхождение захвата глубоко индивидуально. Истории о нашей жизни, которые мы рассказываем, – ни на что не похожие, индивидуальные совокупности наших действий и впечатлений. С одной стороны, то, что захватывает меня, воздействует на мою суть, но с другой – и от меня самого, моей сути зависит, что именно может захватить меня.

Дэвид Фостер Уоллес ближе, чем любой психолог, психиатр или вообще кто-либо из людей, подошел к описанию того, как наш собственный разум овладевает нами, заставляя совершать поступки против воли и интеллекта. Я надеялся, что родители Дэвида помогут мне разобраться в том, что есть «ужасный хозяин», описанный их сыном. Они любезно согласились поговорить со мной.

Я навестил Джеймса и Салли Уоллесов в их доме в Урбане, где вырос Дэвид. Мансарда, парадный вход на южную сторону, сочная зелень лужайки, тихая улица – в этом доме, ничем не примечательном, похожем на многие другие, построенные в пятидесятых годах, сформировался один из самых экстраординарных умов своего поколения.

Однако за ярким талантом Дэвида Уоллеса и его сверхъестественным интеллектом скрывались зачатки депрессии, которая в конце концов привела его к суициду.

Салли попыталась объяснить, что провоцировало страдания Дэвида.