– Но, тем не менее, все были введены в заблуждение, – возразил Джеймс. – Может быть, Дэвид обманул нас не намеренно, но мы были обмануты. Мы все думали, что он преодолел кризис. Что поразило меня больше всего, так это то, что за неделю или две до самоубийства наш сын почувствовал себя лучше. Полагаю, он нашел решение проблемы, не так ли? Проблема заключалась в монстре, которым был он сам.

Вполне понятно, что Джеймс и Салли Уоллесы пытались принять и понять и страдания сына, и его бескомпромиссное решение. Ни один из родителей не может охватить разумом решение своего ребенка покончить с жизнью. Однако мне стало совершенно ясно из разговоров с родителями Дэвида – они полностью отдавали себе отчет, что их сын попал в порочный замкнутый круг. Невзирая на успех, личный или профессиональный, Дэвид не обращал внимания на свои позитивные стороны и выделял все, что характеризовало его негативно. Такая разрушительная фильтрация могла вести только к полному краху уверенности в себе. Салли и Джеймс оказались свидетелями работы «ужасного хозяина» и были бессильны освободить от него сына.

В этом трагическом случае порочная спираль привела к самоубийству. В других ситуациях она могла бы спровоцировать саморазрушение иного рода: жестокость, направленную на других людей, или даже убийство. Я надеюсь, что, глубоко изучив природу захвата, поняв его причины, а также обратившись к примерам этого состояния, мы научимся освобождаться от его стальных тисков.

Предполагается, что психиатрия разгадала «ужасного хозяина». Факультет психиатрии Йельского университета считается лучшим в мире. Он славится как исследованиями, так и лечебной деятельностью. Стив Банни, бывший декан факультета, а теперь почетный профессор, мой старый друг и коллега.

Стив знал о Дэвиде Фостере Уоллесе только в общих чертах: одаренный писатель решил убить себя – на самом пике своей жизни, обласканный критиками, недавно вступивший в брак. Я добавил некоторые подробности, рассказал о битве Уоллеса с неуверенностью в себе, которая сопровождала его даже в периоды удовлетворения огромных амбиций. Уоллес хотел, чтобы его читали в течение сотен лет, и в то же самое время он чувствовал себя совершенно не способным к успеху и недостойным его. Уоллес переживал, что «Бесконечная шутка», роман, который буквально катапультировал его на вершину успеха, истощил его литературную энергию и он больше никогда не сможет закончить ни одной книги.

Я спросил Стива о природе страданий Уоллеса. Почему подобные ощущения калечат одних людей и не затрагивают других? Что такое эмоциональная боль? Как можно ее описать?

– Если говорить упрощенно, у человека, подобного Уоллесу, нарушена связь между той личностью, какой человек хочет быть, и личностью, которой этот человек, по его собственному представлению, является, – сказал Стив. – Это постулат. Возникает ощущение утраты контроля, а это один из самых больших вопросов в психиатрии. Если вы не контролируете – значит, у вас проблемы. Неважно, страдаете ли вы от тревоги, депрессии или другого расстройства, но отсутствие контроля над собой может угрожать самому вашему существованию. Я не могу до конца представить себе те душевные муки, что делают во всех остальных отношениях здорового человека самоубийцей. Но я хорошо знаю, что люди с суицидальными наклонностями считают: иного пути освобождения от негативных мыслей и чувств нет. Один из парадоксов суицида заключается в том, что он становится последним и единственным способом, которым человек может утвердить контроль.

Стив отметил, что успешные люди, из всех слоев общества, нередко испытывают страдания такого рода. Так, в ходе одного исследования было обнаружено, что те, кто, казалось бы, состоялся во всех отношениях, часто ощущают себя «подделкой». Многих успешных людей беспокоит та же мысль, что и Уоллеса: если бы окружающие на самом деле знали их, то поняли бы, что они не заслужили свой успех.

– Так что это встречается нередко, и в некотором смысле неуверенность в себе даже полезна, по моему мнению, – сказал Стив. – Но это чувство может стать опасной, фатальной патологией, если выйдет из-под контроля.

Стив много лет изучал различные способы оценки психиатрического дистресса. Он начинал свою карьеру в качестве терапевта и заинтересовался психоанализом, но потом полностью посвятил себя изучению биологических причин психических расстройств. Однако все это время он не упускал из виду влияние жизненного опыта на функцию мозга и роль этого опыта в возникновении душевной болезни.

– Сегодня психиатрия чаще всего занимается прописыванием. Психиатрия – это поиск правильного лекарства… – в голосе Стива прозвучала тоска. – Не поймите меня неправильно: не стоит радоваться тем успехам, которых мы достигли в области фармакологии. Огромному количеству людей мы действительно можем облегчить страдания, а облегчив страдания, даже сохранить жизнь. Может быть, лекарства перестали действовать на Дэвида Фостера Уоллеса, но из того, что ты рассказал мне, я делаю вывод, что они подарили ему много времени и помогли закончить большое дело.

– Проблема не в лекарствах, а в том, как мы их воспринимаем. Я боюсь, что они соблазняют людей, особенно не специалистов, но и профессионалов тоже. Лекарства заставляют смотреть на душевную болезнь как на простую неисправность в работе мозга, – продолжил мой друг. – А на самом деле душевная болезнь – это почти всегда взаимосвязь между предрасположенностью и тем, что приходит извне, из реального мира. Это часто взаимодействие между физическим мозгом и жизненным опытом, который разум пытается переварить, – вот о чем мы должны все время помнить. Ты хочешь не просто знать, как лечить эти заболевания, но и откуда они приходят, в надежде, что ты сможешь найти лучшее лечение.

Стив знал, что проблема зависимости заинтересовала меня, когда я работал в Федеральной службе по надзору в сфере здравоохранения. Исследуя, как устроена табачная индустрия, я должен был изучить все, что только было возможно, о науке зависимости. Стив также знал о моих последних работах в области ожирения. Я исследовал способы, которыми люди борются со своим желанием поглощать больше пищи, чем требуется организму. Я сказал Стиву, что наблюдаю сходство между зависимостью, перееданием и душевными заболеваниями, например тревожным расстройством, обсессией, расстройствами побуждений, фобиями, паническими атаками, депрессией, манией, ипохондрией и другими проявлениями психозов.

– Да, это интересно, – ответил он. – С одной стороны, усилия психиатров направлены на то, чтобы установить, и как можно точнее, диагностические различия. У нас есть классификатор DSM – V, который мы используем для постановки диагноза и классификации сотен психических расстройств. И в то же время биологические исследования подтверждают, что эти расстройства взаимосвязаны. Теперь шизофрения не считается чем-то совершенно отличным от депрессии – выглядит так, словно этот спектр расстройств связан с взаимодействием системы нейромедиаторов, а не дефицитом или избытком какого-то одного нейромедиатора. Лекарственные средства, какими бы они ни были прекрасными, не могут действовать точно так, как это предполагается. Мы видим, как одно лекарство работает в самых разных случаях – или не работает. Похоже, что чаще всего правильнее говорить об индивидуальной восприимчивости. Кроме того, нельзя не учитывать, что появляется все больше доказательств огромного влияния эффекта плацебо психоактивных лекарств.