- Это ты остановил цунами в Японии? – довольно резко спросил он.

- Я.

- Почему? – прищурился он.

- А разве нужна причина, чтобы спасти людей? – пожал плечами я, не оборачиваясь. – Сегодня я был на похоронах бывшего парня моей девушки. Отвратительное мероприятие. Мне не нравятся похороны. Хочу, чтобы их было в этом мире поменьше. К сожалению, уменьшить их количество получается плохо.

- Что планируешь делать дальше?

- Жить, - снова пожал плечами я, продолжая смотреть на небо. На душе было отвратительно. Если бы я умер прямо вот в этот момент, то уверен, что попал бы в Ад. В Ад осознания того, что ни одно моё действие не привело к чему-то хорошему. А спасение мной людей приводит только к новым и новым смертям. К ещё большему количеству страшных смертей.

- «Кларк, в Японии зарегистрированы подземные толчки, район Токио. Пять баллов и усиливаются», - раздался голос «Алисы» из динамиков ноутбука. Правда, дослушивал сообщение Брюс уже в одиночестве, так как я сорвался в «ускорение» сразу после зуммера, что был перед сообщением.

Я сам разработал систему из различных звуковых зуммеров, что шли перед сообщением «Алисы». И этот означал опасность для жизни людей и необходимость вмешательства, нетерпящее отлагательства. Дальнейшее голосовое сообщение я мог уже не слушать, так как оно дублировалось на экране текстом. А текст я способен был читать и уже находясь в «скорости», чтобы не тратить драгоценные секунды.

Японские острова. Что-то им в последнее время достаётся. Сначала цунами, теперь вот землетрясение… В ту же секунду я уже был на месте. И в растерянности стоял в центре Токио. Землетрясение ещё не кончилось. Толчки только начинались. А мгновение застыло. Что я мог сделать с происходящим? Эвакуировать всех людей из той зоны, где трясёт? Но дома разрушатся. Да и хрен с ними, с домами.

Можно попытаться «схватить» весь город телекинезом и держать, пока не перестанет трясти… Мне кажется, что я даже смог бы такой фокус провернуть. Но вот только один город. Я его-то с трудом могу охватить вниманием, а зона землетрясения захватывает не один город, а очень большую площадь.

Что ж, значит, эвакуация…

Когда решение принято, становится спокойнее. Остаётся лишь действовать, выполняя его. И я начал действовать. Сколько там население Токио? Несколько миллионов человек. А рядом ещё Йокогама и множество городов поменьше. Куда их всех? Куда всех жителей мегаполиса? И стоит ли? Вроде бы пять баллов – это не много. Вот только что-то мне не спокойно. Снова вспоминается та злосчастная кнопка…

А, плевать! Если даже всего пять баллов, то я всё равно эвакуирую всех! Лучше я «нажму кнопку» тогда, когда это излишне, чем как Фордман буду «ладить дуло к виску» потом. Фигурально, конечно, выражаясь.

Но вот вопрос размещения… Пришлось поломать голову, выкручиваясь из ситуации. Однако, если взялся за дело, то его надо делать. Вот и делал.

Разбил мысленно и условно город на квадраты по числу городов Японии, не затронутых землетрясением и начал эти квадраты очищать. Один город – один квадрат. Город побольше – можно два или три квадрата. Ещё побольше – так можно и до пяти вместить на спортивные стадионы и арены тех, кто в медпомощи не нуждается, по больницам и роддомам тех, кому специальные условия необходимы.

Несколько миллионов человек… это много. Это целая секунда работы. Я, честно сказать, забегался. И даже представить боюсь тот объём работы, который предстоит японскому правительству и экстренным службам по дальнейшей идентификации, размещению и обеспечению этих, эвакуированных мной людей. Я ведь хватал их прямо так, как были, не обращая внимания ни на вещи, ни на ценности, ни на документы… Но это потом.

А в тот момент, в ту самую СЛЕДУЮЩУЮ секунду, я снова стоял на вершине Фудзи и, «отпустив время» смотрел на Токио. На то, как город просто перестаёт существовать. Не подвела интуиция. Не «перебздел» я. Пять баллов, это был только первый толчок. Следующие были сильней, сильней и ещё сильнее…

- «Кларк, магнитуда самого сильного из зафиксированных толчков, составила девять и три десятых балла по шкале Рихтера», - сообщила мне «Алиса», когда земля наконец, перестала ходить ходуном, словно норовистый конь под