Настроение слегка исправилось. Лида победно усмехнулась ипошла дальше по улице Красных Зорь, отыскивая номер 21а на домах, отродясь незнавших нумерации. И где-то на окраинах сознания билась-трепетала вороватаямыслишка, родившаяся у нее при первом же взгляде на фотографию накрашеннойпятнадцатилетней красотки – ее сестры-близнеца: «Вот бы мне быть такой! Нупочему, почему Литвиновы отдали матери именно Соньку, а не меня!»

* * *

Струмилина тормознули на самом въезде в Северолуцк.Посмотрел на часы – ну ничего, время пока есть поприпираться с этимлейтенантом, настолько заморенным жарой, что на лице его появилось почти жалкоевыражение, а голубые глаза казались выцветшими. Ну и шел бы себе в тенечек, нецеплялся к занятым и столь же измученным жарой водителям. Сколько в такуюпогоду вспыхивает опасных стычек между власть имущими и теми, кого они послужбе гнут в дугу! С другой стороны, против лома нет приема, молчи, терпи иплачь, как писали классики.

Классики всегда правы.

Опасно улыбнувшись, лейтенант проверил документы, коварноподергав ремень безопасности, однако зря старался: Струмилин пристегивалсявсегда, надо или не надо, с тех пор, как ровно год назад чуть не погиб:водителю внезапно стало плохо за рулем, а доктор Струмилин по лихости своейпренебрегал привязным ремнем. Ваныч, бедняга, так и помер тогда от чертоватромба, ну а Андрей хоть и поломался немножко, но выжил все-таки.

– Багажник откроем, – велел инспектор, с особенным вниманиемследя, как Струмилин отстегивает ремень.

Ничего интересного, кроме запаски в чехле, в багажнике неоказалось. Ее потребовали расчехлить. Потом последовал очередной приказ:дыхнуть.

Струмилин исправно дыхнул. Поскольку ничего, кроме«Саровской», он в этот день не пил, инспектор разочарованно сморщил нос.

– А теперь на меня дыхни, – предложил подошедший послепроверенного им «мерса» другой инспектор – прапорщик. Даром что он в званиипониже первого – а возрастом-то куда старше, и во взгляде у него не видноусталости, а что-то необъяснимо-сволочное, как у всех инспекторов ДПС(замечательное слово «гаишник», почему-то его бросили в Лету с этим камнем нашее, именуемым ГИБДД. Вечная ему память!), желающих непременно слупить с жертвыштраф поизряднее. Карманчик на груди прапора заметно оттопыривалсясеро-зелененьким: похоже, водила «мерса» откупился по всем правилам.

Даже более опытный нюх прапорщика не смог уловить ничегоподозрительного в выдохах Струмилина. Лейтенант поиграл желваками.

– Пойдемте, в трубочку дыхнете, – приглашающе махнул он набунгало, где размещался пост ДПС.

– Пойдемте, – с видимой охотой согласился Струмилин, начинаяразмышлять, что бы это значило.

Да, пожалуй, ничего особенного. Скорее всего ребятишки, едвазаступив на дежурство, уже начали заботиться, как станут снимать стрессвечерком, вот и прицепились к бедолаге с номерами другой области.

Между тем инспектора явно огорчила его готовностьподвергнуться экспертизе.

– Нет, не надо, – вдруг затормозил он, сделав к бунгало ДПСвсего один шаг. – Лучше покажите ваш техталон.

Струмилин и бровью не повел – показал.

– Все в порядке, – простонал инспектор, готовый признатьпоражение. – Извините… у вас водички попить не найдется?

Струмилин, не дрогнув ни единым мускулом, подал емунепочатую бутылку «Саровской» и с жалостью смотрел, как лейтенант хлобыщет изгорлышка, постепенно возвращаясь к жизни. «Как бы ни ожил настолько, чтоприцепится уже всерьез!» – вспомнил Струмилин старинную сказку про Ивана, не тоцаревича, не то дурака, – тот тоже напоил однажды в схожей ситуации КощеяБессмертного водичкой – на свою беду напоил!..

– Ну, что? – вопросил прапор, неодобрительно следя, как похудому лейтенантскому горлу мотается туда-сюда кадык и явно воспринимая егогромкие глотки как попрание неких принципов. – Будем протокол составлять?

Лейтенант поперхнулся.

– За что? – осведомился Струмилин абсолютно спокойно, жалеяпри этом, что так и не собрался заиметь личного оружия, хотя, говорят, врачамдают разрешение почти без проблем.

– За езду с непристегнутыми ремнями, – сообщил прапорщик.

– Это с чего же вдруг? – не в шутку удивился Струмилин,вспомнив, как назойливо дергал лейтенант за ремень. Но в данный моментлейтенант раскашлялся, и, наверно, поэтому не возразил прапору, наставительноизрекшему:

– Но ведь когда я к вам подошел, ремень не был пристегнут!

Струмилин растерянно моргнул. Крыть нечем: прапорщиксовершенно прав. Не был ремень пристегнут. Похоже, такая маленькая деталь, както, что Струмилин в это мгновение не сидел в кабине, а стоял возле багажника,не играла никакой роли. И он опять подумал про Ивана-царевича… нет, все-такидурака!

– Уймись, Васильев, – сказал наконец-то прокашлявшийся Кощей– в смысле лейтенант. – Все в порядке здесь с ремнем, иди вон тормозни тогосинего, у меня подозрение, что у него аптечки нету!

На миг в разочарованном взгляде прапора, устремленном наСтрумилина, вспыхнуло вожделение: у него-то аптечку не проверили! – однако онне посмел ослушаться старшего по званию и, поигрывая жезлом, кинулся чуть ли непод колеса противно-синей «Волге», а та сразу пообещала поживу ДПС,предательски завизжав тормозами.

Возместивший недостаток влаги и обретший совесть лейтенантдаже попытался вернуть полупустую бутылку. Струмилин с усмешкой махнул рукой назаднее сиденье, где лежали в пластиковой разорванной упаковке еще девять таких жебутылок:

– Да пейте на здоровье!

– Ого! – с уважением сказал лейтенант. – Крепко затарились.Дорога долгая?

– Нет, я уже практически приехал. А это – нижегородскиесувениры друзьям. У вас такой воды нет.

– Значит, конкретно в наш городишко едете? – спросиллейтенант, озабоченно шныряя глазами, обретшими натуральный васильковый цвет. –Командировка или как?

«А не пошел бы ты подальше?» – осведомился Струмилинмысленно, однако вслух, неожиданно для себя, сказал правду:

– На поминки еду. Сегодня годовщина дружку моему. Я не былни на похоронах, ни на всяких девятинах-сороковинах – в аварию попал, ну вот,надо почтить память.

Васильковые глаза лейтенанта внезапно приковались к еголицу, что-то мелькнуло в них – особенное, – и он спросил тихо:

– Это случайно не Костя Аверьянов?

Струмилин от неожиданности даже охрип: