Я еле слышно вздохнула. Да, Зоя, это у тебя уже профессиональная деформация. В обычной блестящей лысине ты видишь сковородку, подготовленную для жарки вкусненького. А ведь Семён Павлович выглядит слишком уж тревожно, и следовало бы подумать об этом, а не о блинчиках.

А может, лучше стейк? С соусом Жю. М-м-м…

Нет, надо было всё-таки пообедать нормально!

— Зоя, ты слышишь, о чём я говорю? — внезапно брызнула жиром сковородка, то есть дядя Сеня — слюной, и я подпрыгнула на стуле.

— Да-да, простите, отвлеклась!

Шеф-повар и по совместительству владелец ресторана страдальчески вздохнул.

— Зая, детка… — Терпеть не могу, когда меня называют заей вместо Зои и деткой вместо всего остального, но предпочитаю благоразумно помалкивать, когда это делает Семён Павлович. Человек, который платит тебе зарплату, имеет право на любые извращения, не запрещённые Уголовным кодексом Российской Федерации. — Понимаю, слышать тебе это будет неприятно, но… В общем, я закрываю ресторан.

— Что-о-о? — пискнула я, едва не свалившись со стула. Как это — закрывает?!

— Ковид, — развёл руками Семён Павлович, и я страдальчески поморщилась. Ненавижу эту болячку. Мало того, что я болела ею в хард-формате, так ещё она практически разорила наш ресторан. Или… не практически? — Пока вся эта история окончательно не прекратится, у меня нет средств ни на аренду помещения, ни на зарплату сотрудникам. Да, кое-какой доход у нас был благодаря доставке, но, зайчатина, это капля в море. Возможно, через пару лет я вернусь к ресторанному бизнесу, а пока… извини, но я умываю руки.

— А чем вы будете заниматься эти пару лет? — не поняла я. Ну да, я наивная идиотка и не в курсе, что у некоторых бывает накоплено столько денег, что им можно не работать не пару месяцев, а пару лет. Мне до такого ещё пахать и пахать, как бессмертный повар!

— Отдыхать. — Семён Павлович мечтательно улыбнулся. — В нормальный отпуск хочу, устал. В общем, заюшка, дорабатываем последние две недели, а потом всё — свободна, как ветер. Оборудование я продал, всё увезут, за аренду со следующего месяца уже платить не будем. Решил сказать тебе первой, как-никак ты моя правая рука, муза и так далее… Остальным сообщим сегодня вечером. Мне надо собраться с духом. Всё же это нелегко, я в свой ресторан вложил столько труда…

Впервые в жизни мне захотелось стукнуть чем-нибудь Семёна Павловича, хотя я вообще тот ещё невозмутимый удав, особенно если плотно поем. И раньше я ни о чём подобном не думала, но сейчас…

Хотя я всё понимала, конечно. Ковид, убытки, непонятно, что будет дальше, откроют ли вообще рестораны или мы так и будем упаковывать еду в лотки, а не сервировать тарелки, и отдавать курьерам. Может, нас вообще ждёт зомби-апокалипсис? Честно говоря, переболев этой адской болезнью и уверившись в том, что подобное зло мог изобрести только человек, я считала, что сценарий с зомби-апокалипсисом вполне вероятен.

В общем, да — я понимала то, что касалось резонов дяди Сени, но что теперь делать мне?!

Вариант «искать работу» звучал даже хуже, чем «зомби-апокалипсис». Последний хотя бы веселее.

2

Никогда не любила сказку про Золушку. Наверное, потому что слишком хорошо представляла, каково это — жить с мачехой и двумя сёстрами, и никакие феи и принцы-спасители мне не светят. Единственное, на что я рассчитывала, — это накопить на собственную квартиру, точнее на первый взнос за ипотеку, и радостно съехать.

Маму свою я почти не помнила, она умерла от рака почти сразу после моего рождения. Лет до десяти я жила как у Христа за пазухой — любящая бабушка (к сожалению, только одна, больше бабушек и дедушек у меня не имелось) и заботливый отец делали всё, чтобы заменить мне отсутствующую маму. Но потом у бабушки случился инфаркт, и папа, по-видимому решив, что один с ребёнком не справится, через пару месяцев привёл в наш дом Ларису.

Она была не одна, а с дочерью от первого брака — трёхлетней Аллочкой, которую я в девятом классе искренне переименовала в Эллочку (по аналогии с той самой, которая «людоедка»). Этот ребёнок портил мне жизнь, как только мог, ревнуя ко мне и Ларису — что было глупо, ибо папина жена была ко мне совершенно равнодушна, — и моего отца. Аллочка-Эллочка считала себя почти принцессой, ни в чём не знала отказа и воспринимала меня как злостную покусительницу на её драгоценное счастье. А учитывая тот факт, что отец и Лариса всегда принимали её сторону — она же младшая! — мне срочно пришлось учиться познавать дзен. Хотя тогда я ещё не знала подобной фразы и просто старалась в любой ситуации сохранять спокойствие, зная — если я начну орать и возмущаться, будет только хуже.

А потом родилась Ангелина, маленький чертёнок с милым именем. Мне тогда было двенадцать, Эллочке пять, и для нас появление в квартире ещё одной девчонки, красной и сморщенной, оказалось шоком. Несмотря на то что родители предупреждали, рассказывали о сестрёнке. Эллочке сразу стало доставаться меньше ништяков и внимания, она страдала и обвиняла во всём почему-то меня. Я же… частенько была вынуждена играть роль няньки. Отец работал, мачеха… А что мачеха? «Лариса очень устаёт, ты должна помочь ей, Зойка», — серьёзно говорил мой безжалостный папа, когда эта «мать года» в очередной раз собиралась в какой-нибудь театр, оставляя Гелю на меня.

Не могу сказать, что я ненавидела это вечно ноющее существо, но то, что не любила, — это точно. Мне хотелось гулять с друзьями, читать книжки, ходить в кино — короче говоря, наслаждаться детством, а не чужим материнством, которое постоянно вешали на меня. Хотя благодаря этому, как мне кажется, Геля не выросла противным подобием Эллочки. Сейчас Ангелине почти тринадцать, и у меня с ней нормальные отношения. Беда в том, что только у меня. Мачеха и Эллочка постоянно с ней ссорятся, орут на всю квартиру, причём невзирая на время суток. Один раз даже до полиции доорались — сердобольные соседи вызвали, решили, что у нас кого-то убивают.

Отец умер четыре года назад — оторвался тромб. Уснул и не проснулся. Геля с тех пор по отношению к Ларисе и Эллочке как с катушек слетела, постоянно провоцирует их на скандалы, а я просто стараюсь пореже бывать дома. Невозможно там