Но тут из дверей станции-избушки вышел, опираясь на толстую суковатую палку, седой старичок небольшого роста, в мятых и залатанных коричневых брюках, заправленных в пыльные кирзовые сапоги, в сером потертом пиджаке и старой солдатской фуражке с треснувшим пополам козырьком.

— Бомж какой-то… — пожала плечами Агата, но старичок уверенно направился в их сторону.

— Вот и приехали, — улыбнулся он, и Куковкины увидели, что у него во рту всего четыре зуба. — Здравствуйте, правнуки мои! Не чаял увидеть!

— Здравствуйте… — растерянно ответили Агата и Вовка в один голос.

— Ну, чего тут стоять? — сказал прадедушка, а потом с неожиданной силой ухватил обе сумки, которые Агате и Вовке казались очень тяжелыми, повесил одну из них на один конец своей палки, другую на другой и понес их, будто ведра на коромысле, бросив через плечо ребятам:

— Идите за мной, в машину садиться будем!

Куковкины со своими небольшими рюкзачками еле-еле за ним поспевали, хотя поначалу им показалось, будто старичок и десяти шагов не пройдет — рассыплется.

Они обошли избу-станцию и очутились на небольшой вытоптанной площадочке, где стоял старенький зеленый «Запорожец». Прадедушка открыл багажник, в два счета запихал в него сумки, распахнул дверцу, отодвинул сиденье и сказал:

— Прошу!

Агата и Вовка влезли на заднее сиденье, прадедушка захлопнул дверцу и уселся на водительское место. Когда он повернул ключ в щитке зажигания, стартер включился с каким-то кхеканьем и скрипом. Маленькая машина задребезжала, оглушительно стрельнула выхлопной трубой, мотор сердито зарычал, словно недовольный тем, что его разбудили. Пожилой шофер развернулся и покатил вперед по ухабистой и извилистой дорожке, уводящей куда-то в глубь леса.

— Ну, вот и едем! — оскалил свои четыре зуба прадедушка, а потом не то закашлялся, не то рассмеялся: — Хе-хе-хе-хе!

Ничего страшного в этом смехе не прослушивалось. Нормальный такой, стариковский смешок. Но именно в тот момент, когда прадедушка засмеялся, на Вовку откуда ни возьмись накатила ледяная волна непонятного, таинственного страха. Таинственным этот страх был прежде всего потому, что никаких серьезных причин чего-то бояться у Вовки не было.

Вроде бы все получилось нормально: и ночевать на станции не пришлось, и прадедушка на машине встретил. Однако, как ни странно, никакого облегчения на душе Вовка не почувствовал. Напротив, чем дальше машина отъезжала от станции, тем больше его охватывало предчувствие чего-то жуткого…

Прадедушка ехал не торопясь и молча. Агата и Вовка тоже помалкивали: Агата — потому что не знала, о чем можно с таким дремучим стариком разговаривать, а Вовка — потому что никак не мог преодолеть свой нарастающий страх. Хотя ничего такого страшного в этом самом прадедушке не было. Кроме зубов, пожалуй. Уж очень они походили на вампирские. Вовка такие в каком-то фильме видел. Правда, в том же фильме объясняли, что вампиры тени не отбрасывают, в зеркале не отражаются, боятся света и запаха чеснока. А прадедушка и тень отбрасывал, и отражался в зеркале заднего вида. Да и света, похоже, не боялся — правда, стояла белая ночь, точнее, что-то вроде сумерек. Во всяком случае, чтобы нормально ехать по лесной дороге, надо было фары включить. Прадедушка их включил, и ничего с ним не сталось. Наконец, от старика заметно несло чесноком. Вовка вампиром, понятно, не был, но этот запах ему тоже не казался приятным.

Для того чтоб как-то успокоиться, Вовка стал вспоминать, что им мама рассказывала про своего дедушку.

Звали его точно так же, как деда небезызвестного Ваньки Жукова — Константин Макарович, фамилия — Дурнев. Бабушка Нина, говорят, была очень рада, когда вышла замуж и сменила эту фамилию на Прохорову, а вот мама, когда из Прохоровой стала Куковкиной, немножко огорчилась. Агате тоже эта фамилия не нравилась, но у нее было утешение, что когда она замуж выйдет, то сменит ее на какую-нибудь приличную. А вот Вовке, как видно, придется с этой фамилией до старости жить. Его еще в садике дразнили «Куковка-Морковка». И сейчас, в школе, тоже Куковкой называют, будто он девчонка. Но уж лучше все-таки быть Вовкой-Куковкой, чем Дурнем.

С фамилией Константину Макаровичу, конечно, не повезло, но зато сильно повезло на войне. Бабушка говорила, что его там сто раз могли убить, но не убили. И то, что он после войны так долго прожил, тоже было большим везением. Потому что никто из трех его братьев до нынешнего года не дожил. Два на войне погибли, а один после войны умер. И прабабушек у Вовки с Агатой тоже других не осталось, только жена Константина Макаровича, Анна Михайловна, которую мама называла бабушкой Нюшей.

Насчет того, что прадедушка делал до и после войны, мама говорила коротко: работал в колхозе. Что такое колхоз, Вовка представление имел — папа рассказывал, а вот чем там Константин Макарович занимался, наверно, даже мама толком не знала, потому что приезжала в гости к дедушке и бабушке очень давно.

Про то место, где живут Константин Макарович и Анна Михайловна, мама рассказывала мало. Говорила только, что станция называется Чертогоново — это такое село, от которого до станции целых двадцать километров. Но прадедушка с прабабушкой живут еще дальше, в деревне со странным названием Маланьина Горка. От Чертогонова до Маланьиной Горки, по маминым словам, надо еще пять километров ехать.

От этого сообщения больше всего расстроилась Агата. Она все спрашивала, есть ли там в селе какой-нибудь клуб, где бывают дискотеки. Мама сказала, что клуб есть, но только в самом Чертогонове. Насчет дискотек она точно не знала, но просто танцы там раньше бывали. «И вы на эти танцы за пять километров ходили?» — ужаснулась Агата. На это мама сказала, что она лично на эти танцы никогда не ходила, потому что туда все являются в пьяном виде и почти каждый раз дело кончается дракой.

Вовка, конечно, интересовался прежде всего двумя вещами: есть ли там речка, в которой можно купаться, и есть ли там ребята, с которыми можно в футбол поиграть. Мама ответила, что речка есть, а насчет футбола она никогда не интересовалась. «Впрочем, — утешила она Вовку, — я думаю, что ты найдешь себе компанию!» Так что Вовка все-таки взял с собой футбольный мяч и нипельный насос, чтоб его накачать, если понадобится. А еще Вовка вез с собой ракетки для бадминтона и коробку с воланчиками. В крайнем случае можно поиграть с Агатой. Если ей совсем скучно станет, конечно. Ну а еще мама говорила, что в лесу много грибов и ягод, но без дедушки — то есть прадедушки! — туда лучше не ходить, можно заблудиться. Наконец, мама предупредила, чтоб ни Агата, ни Вовка, ни порознь, ни вместе, ни в коем случае не ходили на Гнилое болото. «Даже с прадедушкой?» — спросил Вовка. «Прадедушка сам туда не пойдет никогда и вас не поведет! — убежденно заявила мама. — А вот вы из любопытства и глупости вполне можете туда забраться». — «И что тогда будет?» — поинтересовалась Агата. «Ничего хорошего!» — сердито и непонятно бросила мама и больше ничего объяснять не стала.

Вовка хорошо знал, что в болоте можно утонуть, и даже если б мама сказала: «Будете у прадедушки — обязательно сходите на Гнилое болото!», ни за что туда бы не пошел. К тому же на болотах — это он тоже хорошо знал! — водятся кусачие комары, которых Вовка терпеть не мог.