Но, во всяком случае, в катакомбах тех никого не хоронят. Вот каким образом я оказался под землей после аварии – это большая загадка. Кто меня сюда приволок, с какой целью? Вроде тело начинает оттаивать понемногу: пальцы шевелятся, нащупывая подо мной какую-то войлочную подстилку. Язык вполне себе нормально работает, говорить внятно пока не могу, но вот крикнуть, на помощь позвать – запросто. Вот только стоит ли? Вряд ли меня сюда приволокли с благородными намерениями – скорее уж совсем наоборот. Тут уже версий много может быть – от потрошителей карманов до бомжей-людоедов. Нет, шуметь определенно не стоит, пока не разберусь по ситуации.

Я попытался сесть на своем «погребальном ложе» и с размаха треснулся лбом о притолоку ниши! Голова и без того болела нещадно, а тут аж искры из глаз посыпались. Отлежавшись малость и ощупав пострадавший лоб, я несколько удивился. Голова у меня болела неспроста – под волосами чуть выше лба нащупывался немаленький шрам. Вполне вероятно, через него пришло и сотрясение мозга, остаточные последствия которого я ощутил при первом же движении.

Но! Кровь вокруг шрама запеклась уже настолько давно, что под моими пальцами начала шелушиться и осыпаться. Это сколько же я тут валяюсь в беспамятстве? Неделю, не меньше. Желудок начинает бить тревогу. И обезвоживание налицо – во рту все так пересохло, будто я по пустыне марафон бегал.

Ну и дела… Мои, наверное, уже с ног сбились, все больницы, морги обыскали, а полиция с собаками все окрестные парки и пруды обшарила. Мои – это родители, двое детей и жена. Плюс, возможно, ее родители, но тут скорее минус, чем плюс, – отношения с ними несколько натянутые. И с женой – тоже. Если бы не дети, то… Да, детей жалко – папка как есть пропал без вести.

Надо срочно выбираться отсюда! Собравшись с силами, я вывалился из ниши на шершавый пол вместе с убогим матрацем, который оказался настолько ветхим, что сам собой развалился на части. Попутно уронил лампу – что-то вроде старинной керосинки с ручкой сверху. От удара о пол лампа не разбилась, но ее содержимое засветилось слабым белым светом. Внутри стеклянного колпака находилась стеклянная спираль с газом внутри, а включалась лампа самым натуральным динамо-приводом – складной рукояткой в днище. Заряда хватало минут на десять яркого света, как от хорошего фонарика. Потом спираль снова начинала угасать, хотя вспыхивала, даже если ее просто потрясти – видимо, там был еще встроенный маятниковый механизм, как в наручных часах.

Оригинальная штучка – простая и практически вечная. Чего только японцы не придумают… Или китайцы – уже не важно. Наверное, это мои «доброжелатели» лампу забыли, когда меня сюда затаскивали. Или специально положили, чтобы долго не искать. Что ж, попробуем воспользоваться – все лучше, чем в темноте ползать.

Динамо-лампа давала достаточно света, чтобы я мог рассмотреть, где нахожусь. В результате рекогносцировки мои смутные подозрения стали явными – я находился в небольшой бетонной камере с низким потолком, без окон и с дверным проемом, перекрытым решеткой. В противоположной стене была еще одна ниша – там лежало нечто похожее на тело, и именно оттуда струился едва уловимый трупный запах. Видимо, предыдущий постоялец спасения не дождался. На стене над нишей мое воображение нарисовало грустно улыбающийся смайлик. Да уж, радоваться тут особо нечему.

От моего собственного тела проистекал еще более заметный запашок. Даже не столько от тела, сколько от одежды на нем. Пока я днями без сознания валялся – бомжи стащили мою одежду, а меня приодели в какую-то дерюгу из мешковины, которую и одеждой-то сложно было назвать. Местами латаная, она при этом не выглядела ветхой, хотя и смотрелась просто-таки старинной: кривая кройка, швы наружу, грубые стежки крест-накрест. Этакий классический пейзанин со средневековой исторической реконструкции. Наверное, местный театр выбросил ненужный реквизит на помойку, а ее обитатели прибрали раритет в свой гардероб.

Ботинок, кстати, на мне не было – ворюги сняли даже носки. Тут причина уже другой может быть – босой человек по такому шершавому бетонному полу быстро бегать не сможет, в момент ноги в кровь сотрет. А это значит, что я здесь все-таки в роли пленника. А в худшем случае – в роли продовольственного запаса.

Доковыляв до решетки, я подергал ее – так и есть, заперто. Засов железный с той стороны и замок на нем висит – большой, тяжелый, закрытый. За решеткой – коридор с потертым бетонным полом. Возможно, тут какие-то грузы таскали, хотя может статься, что пол истерт ногами тысяч заключенных. Однозначно тюрьма – между прочим, для кого-то уже ставшая посмертной.

По ту сторону коридора была еще одна камера, внутри которой виднелись очертания длинного металлического ящика на колесиках. Прямо как из того фильма про попаданцев в галактику Кин-Дза-Дза – пожизненный эцих без гвоздей. Хотя этот, может, для кого-то был и с гвоздями… Вон на ящике они валяются вразброс, и инструмент рядом лежит – не иначе пила по металлу. Мне бы ее сюда… телепортировать. Но проще до Луны дотянуться – там такая же решетка с засовом, и на ней тоже висит замок.

Вот же я попал… Настоящая подземная тюремная база. Явно не самодельная – провода и кабели связкой под потолком проходят. Возможно, это какой-то бывший военный секретный объект. А возможно, и не бывший. Вот только меня-то сюда за что законопатили? Преступлений я не совершал, в шпионских играх спецслужб участия не принимал, хакером не подрабатывал, с женой президента не спал. Я – обычный инженер, какие у нас на каждом шагу. И вся моя жизнь – от работы до дома, от зарплаты до зарплаты… Вот, кстати, кто-то там по коридору плетется, подошвами шаркая, – не иначе контролер местный. У него и спросим.

Шел тюремщик очень медленно. Каждый его шаг долго и протяжно скреб по бетону, отражаясь трескучим эхом по длинному коридору. Где-то минут через пять шаркун добрался до моей камеры. По ту сторону решетки в дрожащем свете лампы высветилось грузное тело в блеклом мышином мундире с множеством пуговиц. На его голове криво сидела когда-то форменная, а ныне – совершенно бесформенная фуражка с длинным козырьком, бросавшим тени на серое, заросшее многодневной щетиной лицо. Чуть ниже болталась цепочка, на которой висел какой-то ржавый ключ.

Подойдя к решетке, толстяк остановился, неуверенно потрогал замок и застыл, склонив голову.

– Послушайте, как вас там?.. – неуверенно произнес я, так и не дождавшись никаких вступительных или объяснительных слов. – На каком основании меня тут заперли? Кто вы вообще? Кто ваши хозяева? Если уж я признан ими опасным врагом – меня хотя бы кормить будут? Или вы решили меня уморить голодом? Дайте хоть воды попить – я от жажды тут скоро сдохну!

Ответов я так и не получил. Грузная фигура все так же безучастно стояла по ту сторону решетки. Набравшись смелости, я подошел поближе, встряхнул лампой и просунул руку наружу, пытаясь рассмотреть лицо тюремщика. Вот это действие уже вызвало его реакцию: сделав шаг вперед, фигура в форме потянулась растопыренной пятерней, пытаясь схватить меня за руку. Но я вовремя ее отдернул – и тюремщик нехотя снова отступил на шаг от решетки. Еще немного постояв там, он развернулся и пошаркал в обратном направлении.