— Вот еще, — закипятился Иван Филиппыч, — буду я повторять слова всякие иностранные. Что у нас своих, русских слов нету? Шантропа, она и есть шантропа.

— Сам заикнулся, сам! — наскакивал Михалыч, — но сказал неправильно. Что за шантропа? Слово-то какое старорежимное. У нас прогресс семимильными шагами шагает, а ты все — шантропа…

— Зато это русское слово. Пусть старое, но понятное. Не то, что твоя иностранщина! — не отступался Иван Филиппыч.

— Русский язык тоже должен обновляться. Пусть появляются разные новые слова, международные. Маяковский тоже внедрял новые слова. Они назывались неологизмы.

— Ну, ты далеко не Маяковский, — язвительно заметил Иван Филиппович, — ишь, гизмы какие-то выдумал.

— Ну так я не сам придумал это слово, — огрызнулся Михалыч.

— А ты придумаешь… Скоро и не такое придумаешь со своим телефоном. Совсем свихнешься, прости Господи. Как говорится, крыша съедет. И будешь совсем ку-ку, — Иван Филиппович покрутил растопыренной ладонью у виска, — а все твой телефон. Жить без него не могешь.

— Ах, не могу?!

— Не могешь!

— Да в руки больше не возьму эту балалайку! Никогда в жизни!

Михалыч грохнул телефон об стол.

— Все, телефоном я пользоваться больше не буду! Ты меня еще не знаешь! Мужик сказал, мужик сделал!

Михалыч скрестил руки на груди и замолчал, посапывая от обиды. И тут его накрыл страх — а как жить-то теперь без телефона? Без ю-туба этого. Без сообщений от Клавдии Васильевны. Но гордость не позволяла ему идти на попятный. Он уже сожалел о сказанном. И чего, спрашивается ляпнул, про это самое «никогда»? Сказал бы уж неделю или три дня. Но Михалыч был вреден и упрям. Иногда сказанное им в сердцах оборачивалось против него же самого, но он не желал признавать свое поражение, и от этого немало страдал.

Иван Филиппыч все это знал про своего друга, как никак больше полусотни лет дружба их длится. И не раз выручал дружка своего, поворачивая ситуацию так, чтобы Михалычу помочь, и в то же время, чтобы тот от своих убеждений не отказывался. Но в этот раз Иван Филиппыч, что говорится, полез в бутылку. Внезапно у него случилась вспышка вредности. То ли бури какие магнитные, то ли Меркурий ретроградный разбуянился, то ли луна не в той фазе, но Иван Филиппыч вопреки своему доброму и покладистому нраву уперся, встал в позу.

— Ну-ну, — заявил он, — в руки, значит, не возьмешь? Посмотрим, посмотрим, хватит ли у тебя выдержки…

Михалыч яростно схватил телефон. Иван Филиппыч слегка побледнел. Он, было, подумал, что бросит Михалыч телефон в сердцах о стенку. Но нет, тот просто выключил его и дрожащими от волнения и переизбытка эмоций руками затолкал в коробку, а коробку убрал в шкаф. С громким стуком хлопнул дверцей шкафа и повернулся к своему дружку.

— Ну, что, убедился?!

— Не знаю. Не знаю… — вместо того, чтобы успокоить друга, Иван Филиппыч еще больше заводил того. — Ну, выключил, ну, спрятал. А на сколько тебя хватит? Через час его снова и включишь.

— Иди-ка ты, Ваня, — зловеще произнес Михалыч. — Иди домой, пока я тебя сам не выгнал, ретроград хренов, поборник нравственности.

Иван Филиппыч спешно ретировался, а Михалыч устало опустился в кресло. Эх, а еще друг называется! Он с грустью смотрел в окно. За окном светило солнышко, желто-красные деревья великолепно смотрелись на ярко-голубом небе.

«А ведь нынче Покров, — пронеслось в голове у Михалыча. — А снегом и не пахнет, бабье лето продолжается. А что это значит? А это значит, что снега не будет, не будет до…» Михалыч знал, что существует народная примета — если на Покров день, который всегда отмечается 14 октября, снегом земля, хоть самую малость, не припорошена, то зима не установится еще долгое время. Но вот какое конкретно долгое, он не помнил. Потянулся, было за телефоном, но вспомнил, о своем заявлении и сердито отдернул руку.

За окошком чирикали птицы, погода манила, звала на природу. Михалыч решительно встал. Самое время отправиться на садовый участок. Дела там, как известно, никогда не заканчиваются. А такой подарок осени, как сегодня, грех упускать — в сухую и относительно теплую погоду можно сделать очень много. Пока старенькая Лада, поскрипывая пружинами, везла его на дачу, в голове роем кружились мысли. Михалыч в уме составлял план действий: деревья побелить, сухие ветки сжечь, перила на веранде починить. А еще неплохо было бы посмотреть свою Ладушку, что там у нее под капотом творится. Не нравилось Михалычу, ох, не нравилось, как работал ее мотор, как посвистывал стартер. Тоже надо время старушке уделить. Сказав мысленно эту фразу, Михалыч хмыкнул. Неплохо было бы уделить время и другой старушке — Клавдии Михайловне. Но она уехала водиться с правнуком, очень срочно понадобилась ее помощь. А без нее в саду как-то скучновато было. Ни чаю попить с ее знаменитыми пирогами, ни словом перекинуться. Остальные соседи, те, что жили поблизости, они все работающие люди, и сад-огород навещали лишь в выходные. К тому же лето закончилось, а с ним и все отпуска. И поэтому среди недели, вот как сегодня, на участках по идее должно было быть только два работника — он и Клавдия Васильевна, а раз она тоже отсутствовала, то Михалычу предстояло трудиться в гордом одиночестве.

Одиночество, как ни странно, Михалыча не угнетало. Наоборот, никто не отвлекал, и работу свою он сделал быстро. Даже удивился. И оценил по достоинству отсутствие телефона. Поскольку из-за отсутствия оного, Михалыч не отвлекался каждые пять минут, и работа у него спорилась. Незаметно подошло время обеда. Без Клавдии Васильевны обедать Михалычу пришлось всухомятку. Пообедав, он, сидя на только что починенном крылечке, обозревал сделанное им за сегодняшний день. Результаты радовали. «А не остаться ли мне еще на денек? — подумал Михалыч, — ну, а что? Дома меня никто не ждет, спешных дел нету. Да и неспешных тоже… И с Иваном поругался. Вот придет этот старый дурак мириться, а меня и дома нет».

Похихикивая и потирая ручки, Михалыч принял решение задержаться в саду, да не на день, а на пару-тройку дней. Правда, какая там погода ожидается, неизвестно, это знает только гугл. Но раз телефона нет, посмотреть негде.

— Ну и ладно, что мне этот телефон, что мне эта погода, — разговаривал сам с собой Михалыч. — Раньше жили, не тужили безо всяких телефонов, как-то сами догадывались, какая погода будет. В крайнем случае, если дождь пойдет или снег, дом у меня справный, непогоду выдержит. И дрова