Иногда Уйгуй задумывался, не покончить ли со всем этим — нищетой, мучениями, утомительным соседством сына и тещи. Он не питал иллюзий о счастливом загробном существовании под рукой Императора; он всего лишь хотел покоя. Но он не мог заставить себя покончить с существованием. Бездумная генетическая воля заставляла продолжать жить, тащиться дальше, пусть и с неохотой. Сморгнув с ресниц влажный песок, Уйгуй направился к сараю, где держал тележку. Пара тяжелых колес поддерживала две платформы для груза, одну над другой. На каждой стояло три дюжины глиняных фляг. Уйгуй взял первую и поднес к крану, вделанному в ближайший сосуд. Чтобы наполнить емкость, ему пришлось отпустить шарф. Пыль в тумане защекотала ноздри, и Уйгуй выругался. Ржавая вода с журчанием потекла в бутыль, заставляя вновь испытывать позывы. Мочевой пузырь, как и все прочее, тоже его подводил.

— Эй! Парень! Иди помоги!

Скрипнула дверь. Вместо мальчика вышла старуха, закутавшая лицо в причудливой манере своего пустынного племени. Все-таки не нужно было Уйгую брать жену не из города.

— Где этот проклятый мальчишка? — проворчал Уйгуй.

— Дай ему поесть, старый скряга, он сейчас выйдет.

— Только зря трачу на него еду и воду, — буркнул Уйгуй.

Он закрыл кран, плотно закупорил флягу и взял следующую.

— Он не виноват, — возразила старуха.

— Да уж, все мы знаем, что виноват Ангел, — тихо сказал Уйгуй.

— Тсс! — прошипела она. — Это ересь. Хочешь оставить его без отца, когда он уже лишился разума?

— Он отправился на испытания сильным юношей, а вернулся ко мне идиотом. Кого еще мне обвинять?

— Судьбу! — отрезала старуха. — Ему не предназначено присоединиться к ним, и ему становится лучше.

— Ничего подобного, — с горечью ответил Уйгуй.

Он поставил наполненную флягу на место и взял третью.

Старая карга, шаркая, пересекла двор, ее длинные юбки волочились по влажному песку. Перед тележкой она остановилась, но не стала помогать — только смотрела, точно осуждающий призрак из тумана. Уйгуй хмуро глянул в ответ.

В узловатых пальцах пощелкивала маленькая автоматическая колода. Старуха вдавила кнопку на боку коробочки. Костяные пластинки за исцарапанным стеклом со стуком встали на места. Старуха вгляделась в крохотные картинки на них, затем утопила кнопку снова. И еще раз. Уйгуй подавил желание ударить тещу, выбить карты из рук и выгнать ее вовсе. Таро — это инструмент Императора. Такое богохульство уже чересчур.

— Ну так помоги же мне, — сказал Уйгуй. Он прищурился, глядя в небо. — Солнце уже поднимается. — Туман оставался таким же густым, но свет за ним становился ярче. — Мы опаздываем.

Старуха подвесила колоду таро на веревочный пояс, взяла флягу и захромала ко второму сосуду.

— Настал день великих знамений, — сказала она.

— Ты каждое утро это говоришь, — проворчал Уйгуй.

Старуха пожала плечами:

— Сегодня это правда.

— Ерунда, — отмахнулся он, но все же встревожился. Умения читать таро у тещи не отнять. Уйгуй даже наполовину верил, что она ведьма. По правде говоря, он ее побаивался. Он с силой поставил последнюю наполненную флягу в тележку, остальные задребезжали. — Где там мальчишка?

Мальчик толкал тележку. Хотя бы на это он годился. Уйгуй и старуха шли следом. Фляги стучали и звенели, предупреждая об их приближении. Обычно звуки помогали зазывать покупателей, но под покровом тумана они только действовали Уйгую на нервы. Пусть город Падения Ангела и находился под прямым управлением ордена Кровавых Ангелов, в такой мутный день нельзя не опасаться грабежа.

Без всяких злоключений они прошли по улицам от квартала водовозов до Сангвиниевой дороги, главной улицы маленького города. Вокруг было пугающе мало людей. Только иногда из мглы выныривали фигуры, закутанные с ног до головы, и так же быстро исчезали.

— Поторопись, мальчик, — проворчал Уйгуй. — Нам нужно занять хорошее место. Я хочу добраться туда, пока не ушли все покупатели.

Они свернули на Сангвиниеву дорогу. На ее дальнем конце находилось Место Выбора, где гигантский Великий Ангел поднимал руки и крылья навстречу восточному небу. Хотя изваяние Сангвинпя поражало размерами, туман полностью скрыл его. Без величественной статуи тесные, низкие дома казались еще более нищими, чем обычно. Это вовсе не походило на священный город. Дымка привлекала внимание к недостаткам. Даже Сангвиниева дорога была узкой и неровной. Без Сангвинпя Падение Ангела ничем не отличалось бы от любого другого поселения на любой отсталой засушливой планете Галактики.

С невидимых башен ударили гонги, знаменуя начало торговли на рынке Мирного дня. Вдоль дороги выстроилась лишь горстка прилавков, и пешеходы появлялись редко. Уйгуй рассудил, что сегодня приезжих в Падении Ангела будет меньше, чем обычно. Красный Туман не способствовал торговле. II не только из-за содержащихся ядов, — под его покровом охотилась безжалостная фауна Баала. Уйгуй проклял свое невезение. Вода — дорогой товар, как для продавца, так и для покупателя. Выручка едва-едва покрывает себестоимость, а он еще и должен немало денег Антону-смотрящему, который очень серьезно относится к сроку выплат. Уйгуй потер обрубок левого мизинца напоминание о прошлой задержке выплаты. Антон тогда искренне извинялся, мол, у него нет выбора.

Уйгуй решил задержаться допоздна, продавая воду людям, которые будут выходить из города, рассчитывая путешествовать в ночной прохладе. «Это если дымка сегодня вообще поднимется», — раздраженно подумал он. Все же такой туман случался нечасто. Обычная погода на Баале-Секундус — это ветра и пыльные бури, но сегодня воздух словно застыл в неподвижности.

— Какая-то неестественная погода, — заметил Уйгуй.

— День знамений, — удовлетворенно произнесла теща.

— Заткнись! — огрызнулся он. — Просто такой день. Эй, парень. Сюда. — Уйгуй указал на клочок земли в тени Храма Императора.

Он занимал целый квартал, и возле него с Сангвиниевой дорогой пересекалась еще одна главная улица города.

— Вот тут сойдет. — Гонги все еще звенели. — В честь чего этот шум? — спросил Уйгуй.

— Что-то происходит. Баалфора многое припасла для нас сегодня, — сказала старуха, используя местное название Баала-Секундус.

Она уселась на землю. Суставы заскрипели, и она с ворчанием скрестила старые ноги. Юбки натянулись между коленями; теща положила на ткань колоду таро и принялась монотонно щелкать ею.

Уйгуй оскалился, но выместил раздражение на мальчике:

— Давай, расставляй стол! Где чашки? Клянусь Императором, мы бы все умерли, если б ты тут заправлял!

— П-п-прости, отец, — пробормотал мальчик.

— Не называй меня так, — сказал Уйгуй. — Мой сын мертв. Ангелы украли его. Некому унаследовать мое дело, когда меня не станет. Не думай о себе слишком много.