– Да. – Майя уже открыла сумку, достала кошелек,но что-то вдруг словно ударило ее в грудь, заболело сердце. – Извините, аесли завтра прийти? Я забыла деньги.

– Ничего, и завтра билеты будут, не волнуйтесь. –Кассирша заметила, что женщина вдруг побледнела и губы задрожали. – Неволнуйтесь, – повторила она.

– Спасибо вам.

Дура, сказала Майя сама себе, какая же я дура! Неужто мнемало? Хватит жить жизнью оскаруайльдовского Альджернона. Тетка в Питере – этомой Бенбери. Надо объявить всем подругам, что Бенбери, то бишь тетушка, –умер. То, что неимоверным усилием воли она загнала куда-то далеко-далеко, то,от чего ей все-таки удалось отчасти освободиться, сейчас, у кассыЛенинградского вокзала, вдруг ожило с невероятной остротой, и боль стала почтинепереносимой.

Это произошло ровно год назад здесь же, у кассыЛенинградского вокзала. Она встретилась взглядом с мужчиной, который поразил еев самое сердце. Он был очень похож на ее старшего брата, погибшего вАфганистане. Только у брата глаза были голубые, а у этого светло-серые. Он,видимо, неверно истолковал ее ошеломленный взгляд и улыбнулся. Улыбка начистостерла всякое сходство с Толей, и она смущенно и беспомощно улыбнулась в ответ.На этом инцидент был исчерпан. А ночью в вагоне они столкнулись снова, вместевстретили Новый год и уже не расставались целых три дня. С вокзала он повез еев свою квартиру, странную холостяцкую берлогу на Карповке, бывшую когда-точастью огромной коммуналки. Там была очень большая комната, внутри которойимелась вторая, круглая, служившая спальней, а у каждого из четырех угловбольшой комнаты было свое назначение – кухня, кабинет, столовая и гостиная.Туалет и душ располагались в крохотном закутке за пределами странногообиталища. Но Майе там все безумно понравилось. Его звали Денисом. Ей казалось,что никогда прежде она не была так влюблена и счастлива. Каждое егоприкосновение повергало ее в трепет, от звуков его голоса по спине бежалимурашки. Господи, я нашла свою половинку, думала она, глядя на спящего Дениса.Я люблю его… И хочу всегда быть с ним, всегда жить в этой дурацкой квартире,хочу родить от него ребенка… Три дня пролетели как одно мгновение. Пора было возвращатьсяв Москву, на работу. Она была уверена, что он скажет ей: «Не уезжай, Маюша! Мнебудет без тебя плохо!» Надежды эти возникли не на пустом месте. Он все три дняи три ночи твердил ей, как ему с ней хорошо, как плохо и одиноко было без нее.Но когда она сказала, что уезжает, он кивнул со вздохом: что ж делать, надо –значит надо, и поехал провожать ее на вокзал. Уже в такси она почувствоваланекое отчуждение, а на перроне он заявил, целуя руку:

– Прощай, Маюша, все было чудесно. Настоящий новогоднийподарок, спасибо тебе! Но давай расстанемся пока не поздно, пока все это неутратило романтической прелести. Эта история пахнет елкой и мандаринами! Новедь не может вся жизнь пахнуть елкой и мандаринами! Да и не нужно! Прощай!

И оставив ее в полном обалдении, он быстро ушел. Она неуспела даже слова вымолвить. Домой она вернулась совершенно разбитая иобъяснила это тем, что тетка в Питере заболела и пришлось у нее задержаться.Было, дескать, очень тревожно, два дня она находилась между жизнью и смертью, нотеперь, слава богу, все прошло… Инна посматривала на нее весьма скептически,явно подозревая, что есть еще причина для столь плачевного вида подруги. Номолчала. Она была тактичной женщиной.

Майя поспешно покинула вокзал. Зачем, зачем опять наступатьна те же грабли? Ведь, приехав в Питер, она непременно отправится на Карповку,к тому дому… Неужели нельзя поехать в любой другой город, точно так жеслоняться целый день и ночным поездом вернуться обратно? Зачем ехать туда, гдеуже дважды рухнула жизнь? Тебе мало, дуре? Ты все надеешься на новогодниечудеса? Было уже такое новогоднее чудо, было и хватит. Ты поняла, что чудес насвете не бывает, а если бывают, то их хватает разве что на три дня. Иди домой,приготовь что-нибудь вкусное и встреть Новый год у телевизора, как встречаютего тысячи одиноких женщин. Конечно, ты могла бы пойти в компанию, но там тебебудет плохо, к тому же все будут спрашивать, почему ты не поехала к престарелойи такой любимой тетушке. Тетушку надо срочно похоронить. Бенбери умер! чтобыбольше не было соблазна… Решено, после праздников… Ох, а ведь в этом годупраздники какие-то бесконечные, аж до одиннадцатого января. Черт знает что!Ничего, займусь квартирой. Надо устроить генеральную уборку. Разобрать вещи,отдать кое-что в чистку, погладить, накопились уже горы глажки. Это кудаправильнее и разумнее, чем таскаться целый день по городу, холодному,неприветливому, и терзать себя воспоминаниями. В прошлом году ей удалосьизбавиться от них только к середине марта, а сейчас нахлынуло с новой силой.Господи, она даже не знает, кто он был, этот Денис. Не удосужилась спросить,идиотка! Хотя он вряд ли ответил бы правду. У нее нет даже уверенности, что егои в самом деле зовут Денисом. Скорее всего никакой он не Денис. Простопроходимец, первый попавшийся проходимец, а я от одиночества и безнадежностисошлась с ним стремительно, не задумываясь. Хорошо еще ничем не наградил…

Или лучше все-таки уехать куда-то? Но куда? В чужой, совсемнезнакомый город ехать боязно. Хотя чего бояться? Хуже, чем в прошлом году вПитере, не будет. А зачем вообще куда-то ехать? Идиотизм, детский сад,дурацкая, неистребимая вера в чудо. Когда-то в пионерском лагере одна девчонка,изображая из себя гадалку, сказала ей: ты встретишь свою судьбу в поезде вНовый год. Собачья чушь! А может, завести собаку? Да, именно! Она будет жить уменя, зависеть от меня, нуждаться во мне, а мне будет кого любить. По крайнеймере собака точно не скажет «спасибо и прощай»… Эта мысль вдруг так понравиласьей, что она решила пойти домой пешком. Вдруг попадется бездомная собака,которую я возьму и буду о ней заботиться… Говорят, у собачников, постоянногуляющих в одном и том же месте, возникают дружбы и даже романы… Нет, романов яне хочу! Но как назло ни одной бездомной собаки ей не встретилось. Зато попалсямужик, торговавший еловыми ветками, и она купила у него три ветки. Пушистые,пахучие, «Новый год должен пахнуть елкой и мандаринами!» А вот мандариновпокупать не буду! Лучше апельсины. Ей понравилась мысль встретить Новый годдома. Может, именно дома в Новый год меня ждет чудо? Нехитрая мысль о том, чтоне надо искать счастья за тридевять земель, так потрясшая население когда-тосамой читающей страны мира, которую оно почерпнуло из попсовой притчи Коэльо,позабавила Майю. Счастье – это вряд ли, но покой и тепло на Новый год ейгарантированы, разумеется, если не выйдет из строя отопление. Когда она непредавалась жгучей жалости к себе, у Майи было неплохое чувство юмора,позволявшее иной раз посмеяться над собой. Это и спасало. Как хорошо дома:тепло, уютно, теперь вот еще и хвоей пахнет. На антресолях стоит коробка селочными игрушками, но лезть за ними было лень и она украсила веточки бусами иклипсами. Получилось очень мило. Потом сбегала в магазин, купила разныхвкусностей и фруктов – яблок, груш, винограда.

Апельсины решила не покупать, все-таки цитрусовые… Тридцатьпервого утром долго валялась в постели, смотрела по телевизору старые фильмы ичем дальше, тем больше ей нравилась мысль встретить праздник дома. А то впоследние годы все знакомые обсуждали новогодние телепрограммы, а она никак немогла принять участия в этих беседах. Пришлось даже наврать, что тетушкатерпеть не может телевизора, она, мол, так изысканна и старомодна, что не можетвыносить телевизионную пошлость. Ей вообще пришлось столько придумать отетушке, что у той сложилась даже целая биография. Ленинградская блокада, потомее, умирающую, нашел какой-то военный, приехавший к жене с фронта, а жена ужеумерла с голоду, и он не смог оставить умирающую соседку… Все продукты, которыепривез жене, он отдал ей, и она выжила, а потом он опять приехал, и у нихначался роман, он женился на ней, а в сорок девятом их обоих арестовали. Онавыжила, а он погиб в лагерях, и тетушка всю жизнь любила только его…