Богатство, не замедлившее явиться, произвело в моей подружкеразительные перемены. Наконец-то она смогла позволить себе дорогие тряпки (приэтом обнаружились и вкус, и стиль), а вслед за этим Алька взглянула на себяиначе, убедившись, что на Витьке свет клином не сошелся и на свете полным-полнодругих мужиков. А когда у тебя есть настоящее дело и мозги заняты, относиться кмужскому полу начинаешь без особого романтизма, как говорится, не любишь, и нелюби, мы еще пошарим вокруг. Из одной крайности Алька впала в другую. Тоскромна была до святости, то стала распутна до неприличия. Каюсь, в ролираспутницы она мне нравилась больше — от страданий, как чужих, так и своих, уменя начинает голова болеть. Да и Витеньке не мешало получить по заслугам.После тридцати лет Алька окончательно спятила, разом решив наверстать упущенноев молодости, истощала себя диетами, физическими упражнениями и подолгу смотрелана фотографии принцессы Дианы, каждый раз обретая в них вдохновение. ИмяАльбина, полученное при рождении, показалось ей неблагозвучным и почему-тодеревенским (кстати, Алька как раз в деревне и родилась, ее малая родинаразмещалась в такой глубинке, что дорога туда вызвала во мне настоящий ужас.Решив посетить исторические места, я с удивлением обнаружила, что в стакилометрах от областного центра есть еще нехоженые тропы, а главное, неезженыедороги, однако нахально обозначенные на карте). В общем, Альбина стала Аллой,малость подправила биографию, и хоть на княжеский титул не замахивалась, нопрозрачно намекала на близкое родство со всеми ныне здравствующимизнаменитостями. Я при случае охотно поддакивала и во всеуслышание заявляла,совершенно искренне, что Алла Леонидовна — редкая женщина. Несмотря на все это,в глубине души Алька оставалась все той же простой, нежной и несчастнойженщиной, с большой обидой на то, что ее единственная настоящая любовь не былаоценена по достоинству.

Резкие перемены в жизни привели к тому, что старых друзейАлька растеряла, не считая, разумеется, меня. К моей особе она испытывала нечтосродни страсти. Кажется, я заменяла ей всех: подругу, духовника и родное чадо впридачу. Она делала мне царские подарки, в меру сил вносила в мою жизнь элементупорядоченности и все пыталась понять: на какие такие шиши я умудряюсь житьпрямо-таки припеваючи. Тут надо пояснить, что я в своей жизни сменила множествопрофессий, но ни одна из них не пришлась мне по душе настолько, чтобы раз инавсегда остановиться на ней. Зато у меня были идеи. Самые разные, иногданеожиданные. Еще у меня была сестра, в настоящее время проживающая в Израиле,куда последовала за любимым мужем. У Ленки сроду не было никаких идей, затобыла счастливая способность любую из них превращать в презренный металл, точнее— в купюры разных цветов и достоинств. Алька очень бы удивилась, узнай, на чемя смогла сделать приличные деньги. Например, на туалете. Размещался он в паркеПушкина, по соседству с танцплощадкой, в бывшей церковной сторожке (церковьстоит чуть выше, на горе). В парке во времена моей юности дежурили нарядымилиции, бдительно шаря по кустам в поисках пьющих, курящих и целующихся.Единственным недоступным для ментов местом был этот самый туалет, обозначенныйбуквой Ж. Он стал своеобразным клубом, где можно было выпить, покурить ипостоять обнявшись со своим парнем, не опасаясь, что на его плечо ляжет чья-торука и суровый голос задаст идиотский вопрос: «Вы чего тут делаете?»

Как-то раз, прогуливаясь по парку, я набрела на бывшийтуалет, ныне вновь церковную сторожку, и, умиленно взирая на свежепобеленныестены, всецело отдалась воспоминаниям. После чего мы вместе с приятелемизготовили фотографию: я в желтом сарафанчике по моде десятилетней давности нафоне этого самого туалета (сторожке мы временно вернули большую букву Ж). Такимобразом, на свет появилась открытка с надписью «Привет из юности». Внутреннийголос шептал мне, что на этом можно заработать, но чтобы так… Благодаря помощимоей милой сестрицы земляки в Израиле, которых было, кстати сказать, тамнемало, отваливали за мой «привет» прямо-таки немыслимые деньги, и он тогостоил: взглянув раз на открытку, владелец оной мог часами баловать слушателейвоспоминаниями о своей юности.

Алька, обнаружив эту открытку, долго смеялась и качалаголовой: как я уже сказала, в юности подружка была невыносимо скромной и сданным объектом ее ничто не связывало. Но и она купила открытку, потому что наней был запечатлен мой светлый образ.

— Тебе хоть копейку заплатили? — хмыкнула она.

— За что? — деланно удивилась я, а Альканазидательно проронила:

— Дура, люди на таком вот дерьме деньги делают. —Подружке нравилось думать, что я растяпа, а мне не хотелось ее переубеждать.

Тут я вновь вернулась мыслями к Алле Леонидовне, которуюсегодня изображала с таким удовольствием, и попыталась с нею связаться. Алькаявно была занята чем-то чрезвычайно интересным, я даже догадывалась чем. Когдадаме чуть за тридцать, она богата, обладает пылким воображением и временемзаняться собой, на сцене неизменно появляется герой-любовник. Он не заставилсебя ждать и в этот раз: два месяца назад Алла Леонидовна влюбилась, авлюбившись, как водится, начала безумствовать. Больше обыкновенного торчала всауне и парикмахерской и с пренебрежением относилась к домашним обязанностям.Само собой, каждую минуту быстротекущей жизни она хотела посвятитьвозлюбленному. Тот тоже безумствовал и посвящал, и тоже пренебрегал семейнымочагом. Безумства обоих волшебным образом никак не сказывались на делах(возлюбленный управлял крупным банком), поэтому я очень удивилась Алькиному предложению,сделанному мне накануне.