Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но более всего я старалась внушить Олегу быть правдивым и честным, сознательно относиться к правде и к неправде. Я говорила сыну:
— Ошибку я тебе всегда прощу, неправду — никогда.
С малых лет Олег был правдивым во всём. Он не обманывал нас в мелочах, не обманул никого и в большом, когда пришлось ему в страшной борьбе с врагом отдать свою жизнь за Родину…
Мне хотелось, чтоб сын мой был отзывчивым ко всему хорошему, что есть в человеке, чутким к добру и правде, чтобы он внимательно относился к своим товарищам. С самых малых лет старались мы приучить Олега ценить дружбу, быть в обращении с товарищами скромным и сердечным.
Однажды я сшила сыну к Первому мая два новых костюма: простой и матроску. Матроска Олегу очень понравилась. Вдруг он подошёл ко мне, потянул за рукав и тихо сказал:
— У меня два костюма, а у Гриши — ни одного. Мама, давай подарим Грише… матроску!
С Гришей Олег целыми днями играл в саду. У Гриши не было отца, мать болела. Жилось им трудно.
Я молча завернула матроску в бумагу, и Олег, счастливый, побежал к своему маленькому товарищу. За костюмом последовали ботинки, альбомы, карандаши и всё то, что так дорого ребятам.
Однажды Олегу пришлось видеть, как мальчишки разоряли птичьи гнёзда. Выбрав яички и побросав птенцов, они разбежались, а встревоженные птицы долго ещё кружили над гнёздами. Помню, как Олег принёс двух голых галчат и робко спросил:
— А можно, мамочка, птичек оставить? Будем их кормить, а когда вырастут, полетят папу и маму искать. Вот будут рады, когда найдут, правда?
Олег с любовью ухаживал за птенцами, а когда те выросли, отпустил их на волю.
В библиотеке
Верными моими помощниками были книги. Слушать чтение Олег мог без конца. Игрушками он не увлекался, зато книжками — до самозабвения.
Мне часто приходилось ездить с маленьким Олегом в поезде. На вокзале он обычно брал меня за руку и подводил к книжному киоску:
— Ты посмотри, сколько тут книжек! А у нас таких нет. Купи, мамочка!
Как радовался он, как, счастливый, размахивал новой книжкой! Потом, конечно, добивался, чтоб я ему читала. Если это были стихи, он повторял за мной:
Вот свалились санки,
И я на бок — хлоп!
Кубарем качусь я
Под гору в сугроб…
— и радостно хлопал в ладоши.
Стихи Олег очень любил, учил их наизусть, охотно декламировал.
Не задумываясь и не жалея, он мог отдать товарищам свои игрушки, но книжку — никому.
Помню, как-то я зашла с Олегом в районную библиотеку в Прилуках. Увидев на полках много книг, Олег спросил громко:
— Мамочка, а за сколько дней можно прочитать все эти книжки?
Когда мы возвращались домой, он под впечатлением виденного в библиотеке всю дорогу расспрашивал меня о людях, которые написали так много книжек, допытываясь, нельзя ли писать стихи самому.
— Как мне хочется увидеть живого писателя! — сказал он взволнованно. — Он, наверно, очень высокий. А голова и глаза у него — вот такие большие!
— Почему же так? — спросила я.
— Ну, как почему, — отвечал Олег, — он должен очень много думать и всё видеть. А рост большой — это чтоб дальше видеть.
Два огородника
Наш двор был полон зелени и цветов, веранда домика густо увита диким виноградом, в саду фруктовые деревья, кусты смородины и малины. В нашем цветнике росли левкои, гвоздика, резеда, астры. Дорожка от калитки в глубь двора была засажена пионами, георгинами и флоксами.
Хорошо тут бывало и днём, когда пчёлы носились с цветка на цветок, и вечером, когда сад благоухал и становился ещё красивей под вечерними лучами солнца.
Я всегда старалась вовлечь в работу и Олега, когда сама работала в саду. С деловитым видом, раскрасневшийся, он охотно подносил мне рассаду, семена, а при разбивке клумб важно держал шнурок.
За садом ухаживал дедушка Кошевой. Он хотя и не был суровым, но порядок любил. Без его разрешения Олег ничего не брал с грядок или в саду.
Припоминаю случай, который всех нас очень рассмешил.
Вижу я как-то — залез Олег в кусты малины и, поднимаясь на цыпочках, срывает ягоды ртом, не дотрагиваясь до них руками. Но пока ему, маленькому, удавалось схватить ртом одну ягоду, он несколько раз падал, теряя равновесие.
— Что это ты тут делаешь? — спросила я.
— Ягоды ем, — ответил мальчик. — Дедушка сказал: руками срывать нельзя. А про губы он ничего не сказал.
Дедушка Кошевой и Олег — это были неразлучные, задушевные друзья. Сойдутся вместе — водой их не разольёшь: сказки, рассказы, вопросы без конца.
— Дедусь, а почему пшеничный колосок такой большой, а ржаной — меньше?
— Почему ласточки на провода садятся? Думают, длинные ветки, да?
— А почему у лягушки четыре ноги, а у курицы — две?
— Дедусь, расскажи: гром — это откуда?
Дедушка только в усы улыбается и рассказывает: рассказывает о цветах и хлебах, о том, как произрастают всяческие травы, о далёких землях и птицах. И заставил дедушка полюбить Олега нашу красавицу Украину, и весь свет, и всё живое.
Только раз у закадычных друзей вышло что-то вроде ссоры. Был у Олега дружок Грида. Ему тогда было шесть лет — на два года больше, чем сыну.
Дело случилось осенью. Ребята копались в саду. Грида сказал:
— Олег, а давай всю клубнику из грядок повыдергаем?
— А зачем? — спросил Олежек.
— Просто так.
— Дедушка рассердится.
Грида внёс некоторую поправку:
— Тогда давай просто из одних грядок во все другие понасадим.
— А зачем?
— Вот чудак, небось тогда больше будет клубники! Знаешь, как расти начнёт везде? Только собирай!
— Ну, тогда давай. Дедушке понравится.
Недолго раздумывая, Олег принёс из сарая корзинку.
— Дедушка говорит: пересаживать клубнику надо умеючи. Её надо вместе с землёй выкапывать — чтоб земля с корней не обтрусилась.
И друзья с жаром принялись за работу.
Детскими лопатками и руками они выкапывали клубнику и складывали её в корзинку. Скоро они перемазались с головы до ног, пот катился с них градом. Олег даже пальто снял, повесил его на сучок. Вот уж и весь костюм его в земле, на красных щеках — отпечатки грязных ладошек.
Работа была в самом разгаре, когда дед увидел их за этим