В тот вечер была сделана фотография. Пока запекался пирог, нам ничего не оставалось, кроме как запечатлеть этот момент- самый счастливый и болезненный. Сколько раз я просил вернуть меня в этот день, заставить еще раз взглянуть ей в глаза, закружить в танце под музыку из радио, заключить покрепче в объятия и запомнить самый маловажный момент. Потом, когда эти воспоминания стали для меня бесценными, я возненавидел себя за свою невнимательность. Я мог побыть рядом с Эммой подольше, мог мешать ей ложиться спать, или наоборот прижаться так сильно, насколько позволяло тело. Наверное, глупо взрослому мужчине жалеть о подобных вещах. Но больше меня не заботят глупости предрассудков и непонимание со стороны.

Если бы в ту секунду я знал, что произойдет через несколько недель, я бы никогда не нажал на курок…

«Я хотел подняться, но силы были только чтобы выключить свет…»

Дверь за спиной тихо заскрипела, но ключ не смог оставить мой уход незамеченным. Рано утром мне пришлось собрать все нужные вещи, положить подарок Эммы под елку и написать записку на холодильнике. Днем должна была прийти моя младшая сестра. В ее доме уже как год идет ремонт, и ей вечно нужен какой-то инструмент. Идти в магазин не выгодно, когда есть брат, который никогда не сможет отказать в помощи. И ведь я действительно не возражал, даже под угрозой быть ужасно использованным. Но это даже смешно звучит. Эмма обожала всю мою родню, даже порой больше, чем я сам. И с искренним гостеприимством всегда ждала их в гостях. Не знаю, как ей удается так широко показывать белоснежные зубы. Мне бы точно наскучило постоянно быть со всеми добряком. Но ей похоже действительно суждено быть той самой медовой ложкой.

— Уехал и даже не попрощался со мной! Знаешь же, как я это ненавижу, — это сообщение прислала Эмма, когда я не успел даже залезть в машину. А все дело было в маленьком щенке, который стоял возле нашего зимнего сада. В его грязных лапках была палка, хотя сейчас от нее оставались лишь небольшие щепки. Он смотрел на меня черными бусинками и провожал взглядом до самой железной махины.

Эмма наблюдала за мной из окна, гневно держа край бежевой занавески в руке. Я знал, что доказывать свои любящие доводы по телефону было довольно бессмысленно. И мне осталось только отправить ярко-красное сердце.

Обычно дорога на работу встречает меня жуткими пробками. Все хотят не опоздать, еле успевают соблюдать дорожные правила, совсем забывают об остальных людях. Дорога- это настоящая проверка закалки и эмоционального опыта. Я сам столько нервов потратил в разборках, попытках усмирить гневных автомобилистов, но теперь пытаюсь сбавлять обороты. Хотя иногда из-за какого-нибудь недоумка из крайнего ряда хочется просто разнести железного жеребца.

— Сегодня погода порадует всех горожан ясным небом и небольшим снегопадом под самый Новый год. Приятный бонус к семейному застолью, не так ли? — передавало радио для дачников. Я и сам не особо понимал, как так случайно получилось забрести именно на эту станцию. Да и как-то потом стало без разницы, что слушать. Я уже почти подъезжал к зданию и начинал мысленно проклинать свой десятилетний выбор.

— Артур, доброго дня! — ни один день не начинался без приветствия моего старого друга Роджера. Он был главным любителем набить живот в нашем офисе. Обычно его привлекали к мелким кражам и самым незначительным делам. Я бы на его месте давно бы перестал терзать себя утренним подъемом на работу, где и так без меня могут справиться остальные служащие. Но Роджеру нравилась своя отведенная роль, и я ни разу не слышал, как он жалуется и ноет.

— Привет! Что сегодня с начальником?

— Выговор двум недоумкам и еще видно семейные проблемы… так что лучше не злить его сегодня, — друг похлопал по плечу и показал на коробку с только купленными ванильными вафлями, — с Новым годом тебя! Это тебе от меня. Надеюсь, что сегодняшняя ночь будет не такой печальной, какой ты себе ее представляешь.

Попал он в точку. Предоставления были действительно самыми ужасными. И ведь все со мной согласятся. Кому захочется провести новогоднюю ночь в старом служебном офисе полиции? Хотя скорее всего ответ стоял прямо напротив меня.

Мне стало так тепло на душе от мысли, что мой добропорядочный друг решил незатейливо поднять мне настроение моим любимым угощением. Потом на смену радости пришла горечь и волна стыда. Ведь я даже не подумала о подарке для Роджера, как-то заработался, забегался или просто забыл без какой-либо на то веской причины. Слегка изогнув линию губ, я было хотел извиниться перед ним, но теплая жилистая рука тут же коснулась плеча.

— Ничего не говори! И даже не думай дарить мне что-то в ответ. Лучше просто угости своими вафлями. Я их чуть не съел пока нес из магазина.

До самого вечера мы провели за столом, попивая чай с белыми брикетами и занимательными историями. Я узнал, что мой друг собирается праздновать наконец-то в компании девушки, которую долго скрывал от всего отдела. Он был поистине счастлив такому подарку и с детской радостью выбегал из офиса, чуть не забыв темно-синюю фуражку.

— С Новым годом! — успел крикнуть бас и завел тут же мотор, оставляя меня в одиночестве наблюдать еще несколько минут, как растворяется его присутствие в пространстве.

Часы пробили десять часов, ударяя молотком по нужной цифре. Мне словно только что подписали договор, который я не смею нарушить до завтрашнего утра. Я был каторжником, заложником с кандалами на руках. Ведь даже выйти на улицу у меня не было возможности. Все время должно пройти в четырех стенах, душной комнате, на ободранном диване. Я мог бы позвонить Эмме. Да, этот вариант устраивал меня до тех пор, пока рука не дрогнула над зеленым кружком. Она не должна узнать, что сейчас мне ужасно грустно и мне хочется с кем-то поговорить. Пусть она спокойно посидит, доделает ту самую игрушку в новогоднем костюме, потом сядет за стол, зажжет свечи…

Блуждая по коридору, я поймал себя на мысли, что непрерывно думаю о самом ужасном дне в моей жизни. Ничто не может по сей день сравниться с ним. Три года назад… сейчас кажется, что было это только вчера, но на самом деле время уже успело пробить немало дней. То была зима, самая прекрасная пора на моей памяти. Деревья в нашем саду, подобно великанам, возвышались к нему. Божественной красоты снежные бугры благоухали ароматом свежего