на комедийном радио, которые всегда смешили меня, не стали таблеткой от печали. Хотя может дело было в том, что ровно через неделю в наш дом постучится не праздник, а нависшее горе. Вот уже три года в этот день мы пытаемся не сидеть дома. Оба берем выходной, едем в парк или кафе, с головой уходим в разговор о наших планах на лето, погоде, новых идеях Эммы для самодельных игрушек. Время всегда проходит незаметно, но эти проклятые минуты перед сном никогда не проходили незамеченными. Холодная дрожь застывала на зеркале, когда рука почти не держала голубую зубную щетку. Равновесие покидало тело, и я даже мог сесть на край белоснежной ванны. Страх одиночества был братом близнецом страху пролить слезы. Я ненавидел ни то, ни другое. Но в эти минуты я считал их своими лучшими друзьями. Не знаю, что бы сделала Эмма, если бы увидела меня в слезах, сидящим на краю ванны в попытках почистить зубы. Наверное, она бы села рядом и громко вздохнула. Но даже при таком раскладе я попытался бы что-нибудь придумать, чтобы не волновать Эмму еще больше.

— Тебе же только тридцать семь, почему ты выглядишь, как старик? — Тиффани никогда не отличалась особой любезностью. Даже иногда родителям могло достаться от нее. Отец всегда говорил, что мне стоит поучиться твердому характеру у младшей сестры. Как будто мы поменялись телами, и это она должна была быть мной. Странно звучит, не правда ли? Но я никогда не обижался на него. В этом была доля правды, ведь не могу же я сам не замечать, как иногда я проявляю мягкость именно в те секунды, когда это совершенно не нужно. Но ничего с собой поделать не могу.

— И тебе привет, Тиф! Давай, поскорее покажи мне, где у тебя тут проблемы, и я пойду.

— Если тебе не хочется, можешь не помогать. Сама как-нибудь разберусь.

При этом обои с грохотом обвалились с широкой стены. Тиф, принявшая поражение, слегка улыбнулась и указательным жестом подозвала меня в гостиную, где ожидал меня ужаснейший беспорядок. Валики с краской разливались реками на деревянном полу. Пыль оседала на мебельной пленке, выравнивала все неровные углы. Грязная одежда висела на двери шкафа, который по своему виду не вызывал особого доверия. Он мог в любую секунду обвалиться тяжелыми деревянными досками, но видно это мою сестру никак не волновало.

— А где твой жених? Он что, тебе совсем не помогает? — взявшись за работу, меня начали мучить вопросы о том молодом человеке, который иногда захаживал к моей сестре. Как она говорила, это был всего лишь мимолетный роман, который длился каких-то два года. Они обрекали себя на мучения, то сходились, то расставались, ссорились на пустом месте, даже доходило дело до рукоприкладства. Хорошо, что я жил неподалеку и мог приехать по любому звонку Тиф. Делала она это не всегда, думала, что таким образом показывает слабость. Но в какой-то момент даже для нее ситуация зашла далеко. В одну из таких ссор, когда вновь кулаки обоих пошли в ход, она упала и разбила висок. Тогда всем стало безумно страшно за ее здоровье, и я, как полицейский, должен был уже на веских основаниях ввязаться в это дело. Много раз приходилось разговаривать с Тиф, убеждать ее в том, что такие отношения не смогут сделать ее нормальным счастливым человеком. Она так разрушает себя и свою жизнь. Но она никогда не слушала. Любовь была главной причиной оставаться рядом с тем мужчиной. Хотя все же он смог пересмотреть свои взгляды и перестал резко реагировать на эмоциональные всплески Тиффани. Закончились на их пути драки, скандалы и ругани. А всего-то нужно было моей бойкой сестре попасть в больницу…

— Он сейчас работает. А я хочу сделать ему небольшой сюрприз. Представляешь, как он удивится, когда я скажу, что сама смогла поклеить обои и покрасить стены? Я вот даже не представляю выражение его лица.

Хотя все же наблюдая за ней, как она светится и радуется мелочам, связанных с ее возлюбленным, я был рад, что тогда она не послушала меня. Конечно, никто не может дать гарантию, что больше в жизни не всплывут ошибки прошлого. Но когда ты смотришь на счастливого человека, как он искренне хочет что-то сделать для другого любящего сердца, то начинаешь верить в чудо и сказочную сторону бытия.

— Значит ты ему скажешь, что одна сделала все это? И он тебе поверит?

— Конечно поверит. А ты будешь молчать, если он вдруг начнет спрашивать что-то у тебя. И если ты предашь меня, тогда я расскажу Эмме… — тут на светлом лице загорелась детская озорная улыбка. Она знала, что моя совесть перед женой была чиста, даже можно сказать отполированна до блеска. И нет ничего, что могла бы знать одна моя копия, — Арт, ну вот почему ты такой белый и пушистый? Тебя даже шантажировать невозможно!

Дело шло быстро. За два часа мы успели сделать все, что нужно было и даже заварили чай. И все было как ни странно хорошо, и даже очень. Мне как-то стало не по себе, что мы наконец смогли к моим тридцати семи найти общий язык. Тиф рассказала, где хочет провести медовый месяц, как устроит шикарную свадьбу в родительском доме, как будет обустраивать квартиру под интерьер тихой дружной семьи. Помнится, когда нам было не больше пятнадцати, мы оба не хотели связывать себя с кем-то узами брака. Тогда казалось это слишком бессмысленной и обречённой на провал затеей. И если бы мы тогда посмотрели на себя в это время, мы бы скорее всего просто рассмеялись.

— Вы не хотите, чтобы мы приехали к вам? — открывая дверь машины, раздался за спиной голос Тиффани. Звучала она уже не так задорно. Появилось в ней что-то тяжелое, чего не смогли сразу выдержать легкие.

— Ты о чем?

— Осталась неделя… знаю, что обычно в этот день вы ни с кем не хотите видеться, но может нам стоит приехать? Мы все переживаем за тебя и за Эмму. Мама… — голос оборвался. Она не знала, как продолжить дальше, искала нужные слова, чтобы не задеть мои чувства. И только я хотел прервать ее душещипательную речь, как она неожиданно продолжила, — она хочет с тобой поговорить. Знаю, что ты после того случая не желаешь видеть ее. Но она правда…

— Нет! Я не собираюсь снова выслушивать от нее нотации, жизненные советы, да упреки. Я уже совсем не мальчик, которого можно просто поманить конфеткой из