Войдя в квартиру — в мою квартиру! — Гастон сел на табурет, водрузив ботинки мне прямо на спину. К счастью, подскочила какая-то девица:

— Сейчас, милый, я помогу!

Затем сняла с «милого» ботинки, надела ему тапочки. После этого Гастон поднялся с табурета, а то я так бы и лежал, уткнувшись носом в грязный половик. Тут только догадался — это ведь Жаннет! Что же получается — тени ожили, обрели материальную форму, а мне уготована роль подстилки? Всё это можно было бы воспринимать как сон, но ущипнуть себя за ляжку никак не удаётся.

Ужин прошёл более или менее благопристойно — только изредка меня окунали головой в тарелку, но этого было достаточно для того, чтобы восполнить силы, поскольку и мне перепало кое-что. Ну а потом все расположились на диване — это Гастон и три его «наложницы», именно так я определил их статус. При этом мне законного места не нашлось — то я на коленях у Мадлен, то вдруг ласкаю грудь Адель, и только до Жаннет никак не дотянусь, поскольку она уселась где-то сбоку.

Пока они смотрят всю эту белиберду по телеящику, у меня возник вопрос: что будет дальше? Неужели вопреки правилам приличий и меня положат вместе с ними в койку? Нет, этого я не переживу! Кувыркаться в постели, не имея возможности испытать хоть малую толику удовольствия… А что, если мне уготована роль евнуха в гареме?

Впрочем, худшие опасения так и не сбылись — во-первых, нельзя кастрировать тень, то есть меня, не лишив «мужского достоинства» Гастона, а во-вторых, вскоре они выключили свет, и я заснул, растворившись в непроглядной тьме.

Глава 2. Десятые врата

Утром Гастон отправился на работу, ну и я поплёлся вслед за ним. Странное ощущение — вроде бы всё так же, как обычно, человек и тень, но только шиворот навыворот, то есть Гастон вместо меня, а я исполняю обязанности его тени. Удивило и то, что он вызвал vip-такси, будто какой-нибудь менеджер в солидной фирме — только ведь тратит мои кровно заработанные деньги! Ну ладно, это я стерплю тем более, что теперь нет нужды шлёпать по грязи, к тому же предоставилась возможность обсудить сложившуюся ситуацию. Понятно, что тени не говорят, но тут особый случай — что-то вроде телепатической связи между человеком и его тенью, что вполне естественно:

— Не мог мне объяснить, что произошло? Почему я это ты, а ты совсем наоборот?

Гастон осклабился, сунул в рот сигарету, даже не спросив разрешения водителя, и только выдохнув струю вонючего дыма прямо мне в лицо, снизошёл до разговора с тенью:

— Ты отстал от жизни, не понимаешь, что в мире происходит.

Я и в самом деле ничего не понял, потому и спрашиваю:

— И что?

— А то, что повсеместно идёт унификация, стандартизация, роботизация, цифровизация, и в этом процессе модернизации нет места пережиткам прошлого.

— Это с какой же стати меня записали в пережитки?

— Да очень просто. У тебя есть собственное мнение, свой взгляд на вещи, но это не соответствует тому, что теперь называют словом «тренд». Проще говоря, мы двигаемся в одном направлении, а ты норовишь куда-то вбок, тем самым мешаешь поступательному движению вперёд.

Вроде бы логично, но…

— Послушай! А если вы идёте не туда?

— Большинство никогда не ошибается.

Неужели до того дошло, что большинство людей перевоплотилось, причём каждый в тень самого себя? Да нет, не могу поверить! Наверняка он врёт, выдаёт желаемое за действительное. Однако допустим, что всё так:

— Но и у вас могут быть разные мнения по краеугольным проблемам бытия.

Гастон мотает головой, а потом криво усмехнувшись поясняет:

— Ты когда-нибудь видел, чтобы люди сливались в единое целое? Даже в толпе каждый сам по себе! Совсем другое дело тени, — тут он пальцем ткнул в окно: — Вон идут по тротуару несколько человек, почти касаются друг друга, но не более того. А тень на всех одна! Это ли не аргумент в пользу того, чтобы всех людей заменить тенями?

Вот что они задумали! Переворот не то чтобы в сознании, но куда страшнее, если всё у них получится. Надо попытаться как-нибудь его ущучить, доказать, что он неправ:

— Но тень не может написать роман, симфонию, картину. Она не сможет сделать научное открытие или изобрести какой-то агрегат.

— А нам это и не нужно.

Я в ужасе!

— То есть как?

— Достаточно идей, которые возникли у прошлых поколений. Всё это хранится в памяти компьютера, а остальное возьмёт на себя искусственный интеллект.

Выходит, тени собираются обойтись без нас. Если у самих мозгов не хватит, это компьютерное чудо-юдо справится. Но кто-то же должен его запрограммировать?

Гастон читает мои мысли, потому и поясняет:

— Конечно, останется некая прослойка. Это группа программистов, преданных нашему делу и соответствующим образом мотивированных.

Если будут получать зарплату на уровне министра, почему бы нет, вполне возможно. Таких продажных здесь хоть пруд пруди — воспитали новое поколение продвинутых, а у них по доллару в каждом глазу!

Когда приехали в НИИ, туда, где прежде я работал, а не он, Гастон тут же объявил сотрудникам отдела, чтобы по окончании рабочего дня не расходились:

— Проведём политзанятие. Тех, кто попытается увильнуть, оставлю без квартальной премии.

В остальном всё было, как обычно. Оказалось, что у Гастона поразительная память — изъяснялся он теми же словами, что и я, точь-в-точь! Впрочем, слова эти были произнесены ещё до того, как мы с ним местами поменялись.

Ну а в 17–30 началось:

— На первом занятии вы должны понять простую истину, что-то вроде аксиомы. Того, что было раньше, уже не будет, от слова «никогда». Теперь приоритетом для вас должна стать генеральная идея.

Вопросы с места:

— Догнать и перегнать?

— Переориентироваться на восток?

Гастон спокойно разъясняет:

— И это тоже, но суть совсем в другом. Мы должны создать новую цивилизацию. То есть имеется в виду не наш отдел, однако и мы обязаны внести посильный вклад в это крайне важное дело. Я бы даже так сказал, нам выпала честь участвовать в эпохальной миссии.

Тут не удержался от вопроса старичок — он из другого отдела, я даже фамилии его не помню, но вот прослышал про политзанятие и решил зайти «на огонёк». Хотя всё может быть гораздо проще — ностальгия замучила по прежним временам.

— Позвольте, а чем эта цивилизация плоха?

И опять Гастон не растерялся:

— От вас, дорогой товарищ, я подобного вопроса никак не ожидал. Не вы ли