Саша готовится к IELTS и жутко переживает.

— Перед смертью не надышишься, — справедливо подмечаю я, искушая ее бездельем.

— У меня по этому поводу другое мнение. Не обижайся, я и так столько сил потратила на этот глупый конкурс! — Саша закатывает глаза. Она наша староста, очень умная девушка. Моя самая близкая подруга в Москве. Мы с Саней те еще ботаники, если уж честно.

Ее совершенно не интересуют клубы, парни и прочее в этом духе. Единственная любовь Саши — это математика. И аниме. Да, две любви. Я живу с бабушкой, которая строго контролирует всю мою жизнь и докладывает отцу о каждом моем шаге. А отца я боюсь больше всего на свете. В Москву я приехала учиться, а не за глупостями.

— Ну хорошо. Если передумаешь — пиши.

— Нет, ты видела лицо Марты? — Саша ее умело пародирует, втягивая щеки и приподнимаясь на носочки, и мы взрываемся хохотом.

В этот момент дверь распахивается и в тамбур заходят Марта с подружками. Мы все замираем и смотрим друг на друга.

— О, а вот и почетное второе место! — спохватываюсь я. — Поздравляю, Марта. Ты прекрасно держалась, — делаю шаг навстречу девушке и тяну руку.

Обычно та позволяет себе отвесить какой-нибудь уничижительный комментарий по поводу моего неброского стиля в одежде, но в этот раз отворачивается и уходит. А мы с Сашей продолжаем смеяться.

— Бабушка, привет! — весело здороваюсь я. Захожу в квартиру и бросаю сумку у порога. Устала. Кроме того, чувствую себя взбудораженной и опустошенной после сцены. Оказывается, столь сильное внимание крайне утомительно. — Эй, вы дома?

— Я в комнате смотрю сериал, — отзывается Виолетта Степановна. Говорит медленно. Она всегда растягивает слова, произносит их почти по слогам. — Не кричи так сильно, у меня уши закладывает. У тебя всё хорошо, Анжелика?

— Да, замечательно! — говорю я несколько тише. Разуваюсь и спешу мыть руки, затем к холодильнику. Страшно голодная. А еще глаза устали от линз, хочется их, наконец, снять и надеть очки.

По пути я позвонила маме и рассказала о победе в конкурсе. Отправила селфи, где стою накрашенная и в короне. С лентой, перекинутой через плечо по типу портупеи. Мама разделяет папины строгие взгляды, она тихая и скромная, но при этом всегда занимает мою сторону. Она порадовалась моей победе. Попросила не забывать об учебе, потому что никто даже не подозревает, какого колоссального труда ей стоило убедить отца отпустить меня в Москву. Он переживает, что я пойду по наклонной. Но лично я считаю, что стою на взлетной полосе. Движки моего воображаемого боинга набирают обороты, вот-вот моя жизнь пойдет на взлет!

Долго читаю перед сном, засыпаю около часа ночи. Утром просыпаюсь от будильника. По привычке первым делом тянусь к телефону и замираю. Десять пропущенных от отца и Любимой Маринки!

«Любимая Маринка» — так в телефоне записан мой парень Тарас. Необходимая конспирация. Я знаю, что бабушка любит пошариться в моем сотовом. И попробуй возмутись!

Я захожу в инстаграм и ахаю. Море отметок! Всюду фотографии с конкурса. Громкие заголовки: «На факультете прикладной информатики отыскалась безупречная жемчужина», «Самый красивый математик в городе», «Потрясающие кудряшки!»… Боже! Я и не знала, что нас так много снимали. После прошлой олимпиады по информатике, например, в сети не появилось ни одного нового блога. А Саша в ней заняла первое место!

Поначалу холодею от страха — отец узнает, Тарас узнает, все узнают… позор! О чем я только думала?!

А потом меняю свое мнение. Фотографии замечательные! И я получилась практически на каждой. Волнистые волосы лежат превосходно, платье по фигуре. Ничего вульгарного или вызывающего. Улыбка милая, не натянутая. Вырез неглубокий.

Но, когда набираю номер отца, по-прежнему волнуюсь. Мне вдруг становится дико страшно, что из-за моей дурацкой выходки отец заставит меня вернуться домой. И прощайте учеба и возможность самой зарабатывать. Ужас распускает свои влажные щупальца и поглаживает вдоль позвоночника. Боже, Колька Сурков мне даже не друг! Стоило ли отстаивать его поруганную честь столь высокой ценой?!

— Да? — слышу низкий голос отца. Моего папу в нашем городишке боятся все. И я — номер один в списке трусов.

— Папулечка, привет! — шепчу я. — Насчет этих фотографий… конкурса и всего прочего…

Папа молчит пару мгновений, а потом я слышу его голос и чувствую, как мои щеки начинают гореть. А сердце колотится. На разрыв. Отчаянно, как у загнанного зайчишки.

Саша зовет меня производным от Лики — Ликаном, что означает оборотень. Но если оборотни в книжках и кино сплошь волки да медведи, то я в любой волнительной ситуации превращаюсь в зайца. Пугливого и «вызывающего наименьшие опасения», как написано в Википедии.

— Доченька, какая же ты… — отец делает паузу.

Я не дышу.

— Папа, прости, — пищу в трубку. — Больше не повторится!

— Какая же ты красавица! Как на Веру-то похожа. Господи!

Вера — это папина младшая сестра, она умерла еще до моего рождения. Но все знают, что отец сестренку очень любил. Говорят, он стал таким черствым и бескомпромиссным именно после смерти Веры.

— Папа… ты не сердишься? Я не знала, что будет столько внимания. Подумала, дурацкий конкурс. Хотелось утереть нос Марте. Помнишь, я рассказывала про Марту? Она пытается унижать меня, утверждает, что я одеваюсь как старуха. Я не искала излишнего внимания. Я ж прошлую сессию закрыла на одни пятерки. И следующую закрою так же. Даже, наверное, досрочно. И домой приеду пораньше.

— Хорошо, Лика. Не сомневаюсь. А то, что развлеклась, — так ничего страшного! Девушки в нашей семье всегда славились исключительной красотой и талантами, — произносит он с гордостью. — Главное — не заиграться в эту опасную игру. О чем мы говорили?

— Я помню каждое твое слово, — быстро соглашаюсь. В детстве я, как и многие девочки, мечтала стать актрисой. Но отец категорично заявил, что актрисы и модели сплошь одни гризетки. Я тогда не поняла, кто это такие, со мной никто никогда не обсуждал тему секса и прочего. Но уже в шесть лет я уяснила четко, что это слово имеет явно негативный оттенок. И пообещала себе, что лучше умру, чем стану девицей свободных нравов. Пожив в Москве среди современных людей, я, конечно, немного пересмотрела свои взгляды. Умирать больше не собираюсь.

Но и отказаться от убеждений, взращенных внутри годами, не так-то просто.

— Я не ожидал, — продолжает отец тем временем, — что моя дочка так быстро вырастет! Из папиного ангела станет настоящей красавицей!

— Мне уже двадцать один, пап, — смущаюсь я. — На следующей неделе. Спасибо! Мне очень приятны твои комплименты. Ты ведь знаешь, как много для меня значит твое одобрение.

У самой кожу покалывает от удовольствия. Получить открытую похвалу от Артёма Гловача — не кивок головы, не одобрительный взгляд, а добрые искренние слова — многого значит. Он мной гордится.