так было моим планом после завершения карьеры, не считая упора на людей с ограниченными возможностями — это прибавилось недавно. Просто пришлось пропустить несколько десятков лет и быстрее перейти к этому плану.

«Ты хочешь играть?» — печатаю я.

Она кивает.

— Столько, сколько позволят мне мои старые косточки.

«Уверен, так и будет», — пишу я в ответ.

Поразительно, но мне не больно желать ей успеха на пути, который я сам хотел пройти. Уилла трудолюбивая, безжалостно решительная и одарённая спортсменка. Я могу лишь порадоваться за неё.

Уилла опирается руками на стол, подпирает щёку рукой. Она медленно моргает, обретая сходство с совой, и зевает.

— Итак, матушка-природа, да, Бугай…

Я немедленно пишу ей. «Бугай?»

Она пожимает плечами.

— Ты как держатель для бумажных полотенец. Мускулистый. Во фланелевой рубахе. Бугай. Так с чего вдруг тяга к природе? Родом из активной семьи, любящей досуг на свежем воздухе?

К счастью, моя борода скрывает румянец, вызванный её завуалированным комплиментом.

Я киваю. Это не ложь, всего лишь частичная правда. Моя семья — стереотипные выходцы с Тихоокеанского Северозапада, любящие природу. Просто я не готов делиться тем фактом, что мои планы на период после профессионального спорта вдруг стали моей основной карьерой.

Уилла снова зевает. Я бросаю взгляд на часы и вижу, что стрелки уже перевалили за одиннадцать. Должно быть, она совсем вымоталась.

— Мне пора, — сонно бормочет она.

Я киваю в знак согласия. Вставая, она покачивается. Я вылетаю из-за стола и обвиваю рукой за талию, чтобы поддержать.

Иисусе.

Ну типа, я видел Уиллу в форме на игре. Я в целом знаю, что она сильная и потянутая, но ощутив этот железный пресс под толстовкой и узкую талию, я едва не лишаюсь возможности дышать.

Я выуживаю телефон и пишу сообщение. «Уже поздно. Я провожу тебя до дома».

— Нет, — ноет она, задирая голову, чтобы я мог читать по губам. — Я слишком сонная.

Я шумно вздыхаю и печатаю: «Я понесу тебя на закорках, солнце».

Она качает головой.

— Это плохая идея.

«Почему?» — спрашиваю я на языке жестов, но она не отвечает.

Она медленно выходит из моих объятий и, шатаясь, идёт к дивану.

— Я просто немножко вздремну здесь, а потом пойду домой, когда солнце взойдёт. Когда я не буду такой…

Думаю, я упускаю слово «уставшей», которое она мямлит, падая на подушки.

Дёрнув себя за волосы, я топаю в её сторону. Прежде чем я успеваю напечатать сообщение, её глаза закрываются. К тому моменту, когда я присел на корточки у дивана, она уже храпит.

Я не оставлю её тут, вдруг Такер или Бекс выйдут сюда полусонные и натворят глупостей — например, лягут рядом. Я аккуратно подхватываю Уиллу на руки и несу в свою комнату. Я укладываю её на свою кровать, ставлю будильник на 06:30 и кладу телефон на подушку у её головы. Полагаю, это даст ей достаточно времени до первой пары в кампусе, которая начинается в восемь утра. К счастью, я до брезгливости опрятен и поменял постельное белье буквально вчера, так что в моей комнате всё чисто и прибрано. Ей должно хорошо спаться.

Сделав последние несколько дел и заперев дверь на ночь, я ставлю будильник на шесть. Плюхнувшись на диван и накрывшись одеялом, я стараюсь не думать о том, что Уилла Саттер спит в моей постели.

Мне требуется очень много времени, чтобы заснуть.

Глава 7. Уилла

Плейлист: Blondie — One Way Or Another

Я сонно пробуждаюсь, постанывая от удовольствия. Меня окружает непристойно возбуждающий запах. Мне снятся туманные сосновые леса и светловолосый парень во фланелевой рубахе, который начинает медленно расстёгивать её, когда приходит время повалить дерево.

Резко проснувшись, я сажусь и понимаю, что я не в своей постели и не в своей квартире. Если судить по запаху елей и кедров в воздухе, по невротичной опрятности окружения, то я в спальне Райдера, запуталась в его одеяле. Его голое тело спало тут.

Не то чтобы я пыталась вообразить голое тело Райдера. Не то чтобы я делала это прямо сейчас.

Не надо. Просто не надо, мозг. Не начинай. Не думай о тех крепких мышцах, которые я ощущала всякий раз, когда тыкала его пальцем в живот. И о том, как бы мне понравилось проводить пальцами по его взъерошенным светлым волосам, тоже не думай. Определённо не думай о бугрящихся бицепсах, вечно напрягающихся при движении. Не думай, как они бы напряглись, когда он опирался бы надо мной, толкаясь…

— Воу! — я скатываюсь с матраса и резко встаю. Надо убираться отсюда. Я тону в гормонах от горячего сна про сексуального лесоруба, а эта комната — как зыбучие пески. Чем дольше я останусь тут, тем сложнее будет сбежать от этой тяги.

Я спешно привожу его постель в порядок, затем иду на цыпочках и подбираю свою сумку. На столе лежит аккуратная стопка бумаг, а также записка, написанная его аккуратным почерком.

«Конспекты этого семестра. Всё твоё. Возьми в холодильнике контейнер, подписанный твоим именем.

— Райдер».

Моё сердце тает и сползает куда-то в живот. Он распечатал для меня конспекты. Огромная волна облегчения от того, что у меня наконец-то есть всё необходимое по курсу, быстро сменяется подозрением. Я не привыкла к искренне хорошим поступкам со стороны лесоруба. Мне нужно будет хорошенько проверить содержимое на случай, если это его извращённый вариант шутки. Я аккуратно просматриваю все страницы, ожидая, что там вдруг начнутся иероглифы, но всё на английском и разложено в хронологическом порядке.

Сначала вкусный ужин, потом гостеприимство кровати, а теперь и конспекты. Лесоруб полон сюрпризов.

Я аккуратно убираю конспекты в сумку и снова беру его записку. «Возьми в холодильнике контейнер, подписанный твоим именем».

— Раскомандовался, — бурчу я. Может, так оно и есть, но я подчиняюсь, потому что он приготовил чертовски вкусные шведские фрикадельки с макаронами. Держа контейнер в руке, я шлёпаю к двери, надеваю свои теннисные туфли и тут украдкой кошусь на диван. Райдер тихонько похрапывает, его рука свесилась с края дивана. Каким он выглядит во сне? Он так же будет раздражать меня, когда его защиты опущены?

«Не делай этого, Уилла».

Я на распутье, и понимаю это. Это тот самый момент в книгах, где перед героиней простирается две тропы. Одна тенистая. Там ухает сова. Шуршат листья. Другая залита солнцем. Чирикают птички. Тропа широкая и хорошо протоптанная.

Я невольно посмеиваюсь над самой собой. Хорошо протоптанная. Кажется, я излишне драматизирую.

И всё же