наглаженный мамочкой и папочкой, во все места зацелованный, хозяин незаработанной, невыстраданной жизни — о да, Алекс не мог упустить возможности его обойти.

Он занырнул в школу и почти сразу увидел Катю: она стояла с Полиной и что-то увлеченно рассматривала в ее телефоне, жестикулируя. Сделал вид, что не заметил ее, и прошел в класс. От Кати выскочило сообщение. Открыл, сначала удивился, но потом разглядел знакомые лица.

«Твари».

Вылетел в коридор, схватил Катю за руку и оттащил в сторону:

— Это еще что такое?

— Прислали, — выдернула ладонь и облокотилась о стену.

— Кто прислал?

— Да кто-то из наших. Какая разница? — Ему послышалось или правда была насмешка?

«Ты правда не понимаешь?»

— Кто это видел?

— Да все! — Катя рявкнула, поднырнула под его руку и вернулась в кабинет.

Алекс пошел следом. У окна стояли Билан с Другим и пялились в экран. Билан подмигнул ему и помахал телефоном.

«Твари».

Алекс рванулся к ним:

— Слышь, удаляй это.

— С чего вдруг?

Алекс замахнулся и долбанул стену. Другой поднял руки, удалил сообщение и показал телефон:

— Слушай, может, это вообще дипфейк?

— Конечно, дипфейк. — фыркнул Билан.

— «Кто сделал? Кто записал?» — передразнил Билан. — Сам Антон и сделал. Для того ее и позвал.

«Убью суку».

В класс вошла Алина и спокойно села на свое место.

«Она еще не знает».

1 день после

— Расскажи о своем конфликте с Алексеевым.

— Просто не люблю уродов, которые считают, что им все можно.

— Насколько не любишь? Перестрелял бы их всех?

— Это здесь при чем?

Толбоев кивнул:

— Хорошо, давай к Тростянецкой. Вы же общались? Раз ты из-за нее драться полез?

— Не особо. Когда Алина только пришла, ее посадили ко мне. И мы недолго сидели вместе.

— А почему недолго?

— Просто.

Все было совсем не просто.

37 дней до

— Тростянецкая, а тебе как больше нравится сидеть — сзади или спереди? — уже тянул Билан.

Смешки все усиливались. Алина догадалась поднять голову и увидела, как на нее все смотрят. Алекс тоже увидел — как.

— Ты бы еще спросил, в какой позе, — фыркнула Катя. Катя, его Катя, как будто наслаждалась всем этим.

«Твари».

Он схватил ее за локоть и вытащил из класса. Алина даже не сопротивлялась — на удивление.

— Что? — спросила как бы его, но на самом деле смотрела мимо, куда-то поверх плеча, как делала это уже давно со всеми ними, всеми, кто ее обижал, как будто показывая: мне все равно, я на вас не смотрю, значит, вас не существует — а единственное, чего Алекс хотел от Алины, это снова начать для нее существовать.

— По школе разошлось твое видео, — аккуратно погладил по предплечью.

Дернулась, но не сбросила:

— Какое еще видео?

— Вчерашнее, — он сказал с нажимом.

На секунду их взгляды пересеклись, на секунду показалась настоящая Алина — испуганная и беззащитная, как тогда, когда она только пришла в школу и села рядом, а он понял, что теперь будет ее защищать, ведь так ему положено уже по имени, как часто говорила ему бабушка, что он защитник, он ее опора, и он готов был стать опорой этой худенькой темненькой девочке, если бы не…

— Мне жаль, что он такой придурок, — медленно проговорил он.

— Не он первый. — Ее глаза снова от него сбежали, и он снова для нее исчез.

«Так и есть».

Алина вернулась в класс на свое место. Когда-то ее место было рядом с ним. Так велел Геннадий Ильич: садись к Костенко, у него свободно. От нее пахло вишневым вареньем, и он почему-то сразу расслышал этот запах. Она улыбнулась ему несмело и сказала: привет, меня зовут Элина. Или Алина, как тебе больше нравится. Алеша, сказал он в ответ, хотя тогда уже пытался переучить всех на Алекса, потому что Алекс — это круто, а Алеша — это пацан из книжки, который нажрался конопли и стал разговаривать с выдуманными человечками, но почему-то для нее он хотел быть Алешей, и та часть его, что оставалась Алешей, все еще хотела сидеть вместе с той Элиной, но, кажется, та часть исчезла навсегда.

Наконец объявился Геннадий Ильич — со своим обычным опозданием в десять минут, «академическим», как он любил приговаривать. Билан, не обращая на него внимания, тыкал в телефон с мерзкой ухмылкой, показывая экран Славе.

— Так, я напоминаю, что пользоваться гаджетами на уроке запрещено. Вы что, хотите, чтоб я, как у маленьких, отбирал?

Билан не услышал, как всегда, а Геннадий Ильич быстрым движением выхватил у него телефон и случайно прибавил громкость. Класс обдало вздохами. Алина сидела ужасно прямо, будто ее пригвоздило к месту указкой. Геннадий щелкнул по телефону, и наконец все затихло.

— Вот тебе и биология, — выдала Слава с осуждающим вздохом. — Папе бы не понравилось.

— Антон же обещал мастер-класс по размножению, — захихикал Билан.

Дверь открылась, на пороге появился Антон:

— Извините, проспал.

Грохнул смех — нервный, неловкий, смех невольных свидетелей, которых превратили в соучастников, а они этого еще не поняли.

— Ну все, сука. — Алекс вскочил с места, подошел к Антону и с разворота вписал в эту наглую богатую морду.

Антон покачнулся и упал на колени, Алекс толкнул его, вдавил колено в живот и принялся лупить, не разбирая куда, — чтобы запомнил, чтобы знал, как нельзя с девушками, как нельзя ему, как нельзя с ней. Он быстро понял, что дракой здесь не пахнет, а пахнет лишь ментоловым лосьоном после бритья, и только разозлился. Антон валялся, как мешок, прикрывая лицо — это личико, которое ему было так жалко, жальче Алины, так что Алекс извернулся, чтоб попасть в эту рожу, но стоило ему занести кулак, как раздалось:

— Алеша!

Он резко опустил руку и развернулся к Алине: та качала головой и смотрела на него — на него, а не мимо. Алекс встал, Антон приподнялся и вытер нос рукавом толстовки — вышло так, что даже пятна крови у него растеклись по нежно-бирюзовой ткани красиво. Специально ведь старался небось, под цвет глаз надел, петушок.

Геннадий Ильич, стоя в стороне, сказал очень тихо — и от этого страшно:

— К директору. Оба.