Горечь, которая все еще жила в Люси, просочилась наружу.

– О да, – сказала она, – все так здорово сложилось, и теперь мы играем в любовь, все ради личной выгоды!

Он нахмурился:

– Эй, не надо так, – погладил ее по щеке, и Люси едва удержалась от того, чтобы склонить голову к его плечу. – Мы делаем то, что должны. У каждого из нас свой резон. Кстати, из-за чего ты согласилась на мое предложение? Должно быть, у тебя есть весомая причина…

Черт, еще немного, и Люси расплачется. А она никогда не плачет!

– Весомая, – сухо сказала она, отворачиваясь. – Предлагаю доесть киш и попробовать тарталетки с копченым лососем, пока остальные парочки все не сожрали.

Он кивнул и, встав, протянул ей руку:

– Пошли поищем официантов в пингвиньих костюмах. А потом вернемся сюда и будем тупо и влюбленно пялиться друг на друга.

– Веди. – Люси вложила свою ладонь в его, позволяя поднять себя.

Он сделал это немного резко, так что она чуть споткнулась и оказалась вплотную к нему. Восхитительно близко. Недостаточно близко.

– Упс. Прости. – Кэш подмигнул ей и поцеловал. Мягкое, дразнящее прикосновение губ. Задумчивый поцелуй, заставляющий мечтать о большем.

– Мы договорились не целоваться, – сказала Люси, тщетно пытаясь нахмуриться.

– А это не поцелуй. Это «давай пошлем к чертям прошлое и будем наслаждаться днем сегодняшним». Просто дружеский жест.

– Вот на остаток мероприятия давай обойдемся без дружеских жестов. – Она шутливо толкнула его бедром. – Идет?

– Посмотрим, – уклончиво ответил он, обнимая ее за плечи так, словно это было само собой разумеющееся, и повел к корзинам для пикника, заполненным всякой снедью.

Кэш обладал невероятной харизмой. А благодаря откровениям, которыми они обменялись, он стал привлекать Люси не только физически.

Люси рассчитывала отрыть в корзине шоколадку. Она ощущала страшную потребность в большой дозе сахара. Может, это отвлечет ее от мыслей о восхитительном фальшивом бойфренде и о том, как ловко он ухитрился разговорить ее на предмет ее прошлого.

До конца недели ей следует быть предельно осторожной с Кэшем. Потому что она осознавала: чем больше взаимной откровенности, чем больше дружеских жестов, тем выше риск снова поранить сердце.

Пригласить Люси к нему домой после пикника было плохой идеей. Конечно, Кэш сдобрил свое предложение соусом необходимости обсудить планировку сада, но отдавал себе отчет, что ему хотелось бы заняться разными интересными вещами в компании Люси, но не говорить о клумбах.

Во время пикника он проникся к ней больше, чем ожидал или хотел.

С какой радости он вдруг выложил ей все о своем прошлом? Он никогда не рассказывал никому о родителях, и уж тем более женщинам, которых приглашал на свидание.

Конечно, технически Люси не была им приглашена. И к тому же оказалась прекрасным слушателем. Самоуверенность Кэша ее не смутила. Он не нарочно, просто за годы эта черта проявилась сама по себе и превратилась в привычную для него линию поведения.

Началось все в юности, когда ему пришлось изображать, будто черствость и дурное настроение отца ничего для него не значат. И позднее, когда он видел его улыбку, только возвращаясь домой с деньгами.

Кэш ненавидел воспоминания о том времени. Пока его ровесники-тинейджеры шатались по городу или клеили девчонок, Кэш уматывался на трех работах: разносил газеты до школы, помогал в мясной лавке после школы и официантил в местном ресторанчике до поздней ночи.

К счастью, в цифрах он тоже кое-что смыслил, так что занимался по продвинутой программе по математике и без проблем поступил в университет.

Кэшу нравилось зарабатывать, нравилось приносить деньги домой и видеть радость на лице отца. Маму он не знал и не хотел знать, хотя и думал, что именно ей обязан рано начавшейся и успешно развивающейся карьерой в сфере развлечений.

Как-то, когда он только-только окончил университет, он случайно увидел ее в театре – узнал по той единственной фотографии, которую отец держал на дне ящика для носков.

Она висела на каком-то богатеньком типе, ее бриллианты сверкали не хуже золотого «ролекса» ее спутника. В фойе было полно народу, охрана попросила людей освободить проход, и тогда она, оглянувшись через плечо, увидела его и застыла на месте.

Неизвестно, как она узнала сына – возможно, потому, что он был похож на отца, – в общем, что-то выдало его родословную, потому что мать подошла к охраннику и что-то прошептала ему на ухо. Потом его пригласили внутрь.

Она исчезла в толпе, и Кэш искал ее взглядом лишь из любопытства, вовсе не из желания поблагодарить. Что за женщина бросит собственное дитя, оставит его без цента, притом что денег у нее куры не клюют?

Кэш часто задавал себе вопрос: может, на самом деле она предлагала отцу деньги, но тот из гордости отверг их, сочтя подачкой? Но он не решался спросить об этом у самого Ронни, чтобы не злить его.

Да это и не важно. Кэш давным-давно смирился с тем, что мать его и знать не хотела. Но благодаря тому, что она подошла тогда к охраннику, Кэш встретил нескольких второразрядных знаменитостей, дал несколько бесплатных финансовых советов за коктейлем – и так началась его карьера.

По странному совпадению, накануне Дня матери, когда коллеги запасались огромными букетами и духами, у него случались приступы внезапной острой боли. Ему казалось, что это бессознательное хочет дать ему толчок, чтобы он, наконец, установил связь с матерью.

Потом Кэш вспоминал запои отца, его припадки необъяснимой ярости – и желание отыскать мать пропадало.

Его вполне устраивала нынешняя жизнь. Простая, комфортная, ничем не обремененная.

Но потом в его гостиную вошла Люси. Фиолетовый лак на ее ногтях блеснул в лучах заходящего солнца. Кэш понял, что его простая жизнь внезапно усложнилась.

– Вот, смотри, – сказала она, ставя стакан с водой возле своих эскизов, разбросанных на журнальном столике, и уселась на пол, скрестив ноги. – Как тебе твой новый сад?

– Изумительно, – сказал он и не слукавил. Ее проект был чистым вдохновением. Впрочем, она бы могла натыкать и обычных палок вместо деревьев – и он бы не стал возражать.

Все, о чем он мог думать, – как хорошо, когда Люси рядом. И как ему хочется продлить это ощущение.

Безумие. Он ведь едва ее знает.

Но вчера он поделился с ней очень личным переживанием, и она ответила взаимностью. За эти дни они стали чуть ближе друг к другу. Но что за странное, неподвластное контролю чувство возникает у него, когда они вместе?

Нехорошо.

– Так тебе правда нравится?

Намек на неуверенность в себе. Так хочется погладить ее по плечу.

– Я не имею привычки говорить одно, а думать другое. – Он пересел с кушетки к ней на пол, провел рукой по ее шее, приобнял. – Этот сад будет стоить каждого цента, который ты вымогаешь у меня, – шутливо добавил он.