числу. Если это так, то порождение, о котором говорилось выше, есть определенная операция, преследующая только одну цель – сохранение постепенной последовательности нарастания появления одной и той же функции в ее собственных пределах. Мне хотелось бы здесь возразить Н. Хомскому: не является ли такой метод слишком громоздким? Однако вопрос этот относится, конечно, не к самому определению рекурсивной функции и тем самым к процессу порождения, но к возможности выбора тех или иных аргументов, над которыми производится данная единообразная операция для получения конкретной значимости основной функции. Во всяком случае термин «порождение» получает здесь весьма отчетливое значение, которое указывает и на единообразие появления отдельных результатов этого порождения, и на их закономерность, и на их определенную последовательность, и на их ограниченность порождающим началом. Я бы сказал, что в настоящее время едва ли можно дать более отчетливый анализ понятия порождения. Оно вполне соответствует также и общежизненной интуиции: порождающее все порождает именно из себя; порожденное хранит на себе печать порождающего; порожденное порождает дальнейшее порожденное тем же способом, каким само оно появилось из своего собственного порождающего; общее порождающее остается во всех порожденных, во-первых, самим собою, а, во-вторых, каждый раз по-разному, так что династия всех порожденных ограничена определенностью общего порождающего. Само собой разумеется, что это – только чистая теория и хочет быть тоже чистой теорией. Что же касается естественных языков, то звенья, предполагаемые рекурсивно-понимаемым порождением, часто могут отсутствовать или оставаться для нас неизвестными. Но и в этом случае рекурсивно-понимаемое порождение остается четким критерием для оценки того, насколько одно языковое явление зависит от другого и насколько эта зависимость нам известна или неизвестна.

Наконец, в-третьих, двухступенчатая теория последовательно применяемая в теории порождения, очень выгодно отличает ее от теории Н. Хомского. У этого последнего порождающая модель прямо и непосредственно порождает собою грамматику естественного языка, превращая тем самым язык в чисто рациональное построение. Что же касается предшествующей теории, то она хочет учесть также и все иррациональные моменты в языке, используя для этого именно двухступенчатую теорию, т.е. теорию языковой глобальности и теорию идеального отражения этой глобальности в структурных и модельных образах.

Итак, назовем подобного рода типологическое учение 6) модельно-порождающей типологией. Поскольку в этой теории большую роль играет принцип трансформации, обеспечивающий собою происхождение порожденного из порождающего, то подобного рода типологию языков можно назвать также трансформационной теорией[57]. Поскольку же последней и наиболее разработанной теорией трансформации является аппликативное ее завершение, то это понимание типологии можно теперь называть также и аппликативным. Нечего и говорить о том, что указанные нами понимания типологии выступают в большинстве случаев весьма мало, расчлененно, часто путаются одно с другим и со стороны исследователя требуют весьма тщательного логического анализа. Несомненно также и то, что фактически таких теорий гораздо больше, хотя разбираться в них в настоящий момент не представляется нам необходимым.

Нужно отметить ту огромную работу над языками, которая ведется у нас с позиций фактического и эмпирического описания различных языковых конструкций, фигурирующих обыкновенно в слишком общем и нерасчлененном виде. Тут тоже устанавливаются разного рода типы языков. Но типы не в специально структурном смысле слова, а в смысле наличия в языках тех или иных преобладающих конструкций, изучаемых, кроме того, не в их метафизической разрозненности, но в их диалектической процессуальности. Вернее же сказать, изучаются здесь тоже языковые структуры, но самый термин «структура» понимается здесь не в каком-нибудь заумном или хотя бы математическом смысле слова, а просто как вообще «строй», «построение», как вообще метод объединения тех или иных элементов в целое.

Прежде всего необходимо отметить работы Э.А. Макаева[58], который, резко отличаясь в своих построениях от структуралистов отсутствием всякого напряженного логицизма, тем не менее дал несколько весьма четких концепций языка, спокойно и методически анализирующих многие из современных насущных проблем науки о языке в плане как раз структурного изучения. Обилием эмпирических наблюдений с учетом проблем структурализма, но без всяких математически-изощренных увлечений, отличается весьма интересный сборник статей «Морфологическая структура слова в языках различных типов» (М. – Л., 1963). Это же нужно сказать и о сборнике, который нами уже упоминался выше, «Морфологическая типология и проблема классификации языков», равно как о сборниках «Структурно-типологическое описание современных германских языков» (М., 1966) и «Статистико-комбинаторное моделирование языков» (М. – Л., 1965). В этом последнем сборнике принципиальное значение имеет статья Н.Д. Андреева, посвященная проблемам математической статистики в общеметодологическом плане[59]. Интересна книга Р.Г. Пиотровского «Моделирование фонологических систем и методы их сравнения» (М. – Л., 1966).

Все подобного рода работы понимают типологию языка 7) процессуально-сравнительно-конструктивно.

Математическую лингвистику можно только горячо приветствовать, потому что только она может дать максимально точную картину фактического языкового состояния на тех или иных уровнях и в тех или иных областях. Что же касается самих языковых структур, о которых говорит теория, то они ни в каком смысле не есть результат какого-нибудь исчисления, не имеют никакого отношения к математике и, сами по себе взятые, не могут и не должны входить в такую науку, которую необходимо было бы называть математической лингвистикой. При таком четком разграничении теории структур и статистики структур весьма полезно будет говорить об особом 8) статистико-комбинаторном понимании типологии, которое целесообразно выделить из предыдущего седьмого понимания.

Заметим, что подобного рода понимание структуральной типологии, строго говоря, носит пока еще стихийный характер, так что оно в настоящий момент еще далеко от какой-нибудь глубоко продуманной лингвистической системы. Будучи главным образом статистикой, такая типология нуждается в разработанной теории структур, поскольку статистическому обследованию подвергаются здесь именно разные элементы структур, взятые в отдельности или комбинаторно. Теория структур и моделей где-то должна встретиться со всей этой статистикой фактической человеческой речи. Но эти пункты встречи пока еще намечаются слабо. В то же самое время стихийный напор статистики в современном структурализме настолько велик, что он начинает захватывать уже самые общие и широкие элементы языка, которые иной раз даже и получают какое-то неожиданное средневековое обозначение как «универсалии».

В заключение, бросая общий взгляд на отмеченные многочисленные работы по структуральной типологии (их количество легко могло бы быть намного увеличено), необходимо сказать следующее: В настоящий момент в отношении логической последовательности своих методов наука эта выступает перед нами как нечто в значительной мере хаотическое. Для того чтобы добиться элементарной ясности, нам пришлось расчленить восемь разных пониманий структурально-типологического метода. И методы эти не только нуждаются в дальнейшем расчленении, но часто выступают во взаимно-скрещенном виде, неуловимом для самих структуралистов. С другой стороны, однако, вся эта логическая нерасчлененность соединяется с