– Тем не менее, здесь все на месте, – сказал Макс. – Лафа полнейшая – топлива полные цистерны, пресной воды целый бассейн, генератор работает, есть свет, есть отопление, есть даже горячая вода в душе.

– Неплохо разжились, – из здания вышел Макарыч, – даже курево нашлось, как раз то, что я люблю. О, Ира, и ты здесь! Идем, отведу тебя к остальным.

Ира была как в тумане – почти ничего не соображала. Страх немного отступил, но не исчез; он, как зверь, отошел в тень и затаился там. Девушка быстро кивнула, и пошла вслед за Макарычем.

Внутри здание казалось небольшим. Середину его занимал длинный проем под самую крышу, справа и слева были лестницы, ведущие наверх. По сторонам этого «приемного зала» располагались комнаты, а в торце – большая кухня, отделенная от зала полустенком вроде стойки. На кухне уже хозяйничали Таня и Женька. Даши с ними не было, но она объявилась почти сразу – на балконе, опоясывающем «парадный зал»:

– Ир, поднимайся ко мне. Покажу, куда нас поселили.

Ира машинально поднялась по ступенькам, и Даша провела ее в комнату, где стояли две кровати, шкаф и письменный стол.

– Здесь есть душ, – сообщила Даша, указав на дверь слева, за которой, действительно, шумела вода. – И напор, вроде, ничего, но воду я спускаю – в трубах ржавчина, надо, чтобы она сошла. А вообще, странно – тридцать лет база была заброшена, а все работает, словно ее специально для нас построили.

– Странно, – согласилась Ира, бросая свой баул на одну из кроватей (на другой уже лежали вещи Даши) – Даш… а что это было?

– Ты о чем? – удивилась Даша.

– Ну, в контейнере, – пояснила Ира. – Ты что, попугать меня хотела?

– Ир, ты про что? – не понимала Даша.

– У тебя глаза закатились, – сказала Ира, – и ты говорила что-то странное… из Библии, что ли…

– Не понимаю… – Даша задумчиво поморщилась. – Ир, если это шутка… я, конечно, еще с утра чувствовала себя паршиво – метеочувствительность, да еще и, хм… не важно. Но чтобы глаза закатывать и Библию цитировать…

– Я это видела, – серьезно сказала Ира. – И если ты меня прикалываешь, то это ни разу не смешно! Конечно, вы все считаете меня за дурочку, с моими увлечениями эзотерикой. Думаешь, я не понимаю, что девяносто процентов этого – сказки пионеров у костра? Но, опираясь на эти «сказки», Шлиман нашел Трою, и….

Даша приблизилась к Ире, и, неожиданно, обняла ее:

– Ирочка, ну что ты? Никто тебя дурочкой не считает. У каждого человека – свои увлечения. Копни глубже – и выяснится, что, например, Волосатый верит в то, что рост волос вызывает старение, а Макарыч в юности искал гномьи клады. А наш грозный Александр Филиппович руководил советским аналогом «Синей книги». Просто они об этом молчат.

– То есть, ты считаешь, что я тоже… – начала, было, Ирочка, но Даша ее перебила:

– …и зря. Все это делает жизнь интереснее. Знаешь, я бы хотела, чтобы ты нашла свою Биармию. И всем доказала, что это они – смешные и глупые зануды.

– Ты, и правда, этого хочешь? – удивилась Ира. Даша кивнула:

– Я сестра Мишки. А он тебя очень любит. Понимаешь, нельзя любить человека, и не воспринимать его всерьез. Так что уже двое на твоей стороне. Думаешь, это мало?

Ира не ответила, но отрицательно покачала головой. А потом, неожиданно, спросила:

– А у тебя есть безумная мечта?

Для Иры ответ Даши на этот вопрос был важен. Говорить можно что угодно, мы часто прячем за красивыми словами вовсе некрасивые чувства. Но если Даша сама верит в то, что сейчас сказала Ире, то…

Даша посмотрела на нее серьезным взглядом:

– Да. Я бы хотела, чтобы мои скульптуры умели оживать… и оживлять. Знаешь, иногда, когда я делаю посмертные бюсты молодых, красивых, которым бы еще жить и жить – мне хочется… не знаю, как это сказать… мне хочется вдохнуть в них жизнь снова. Как кукла вуду, только наоборот. Наверно, это кажется совсем безумным, да?

– Не мне, – ответила Ира. – И… Даша, прости меня.

– За что? – удивилась Даша.

– За мои слова, – ответила Ира. – За то, что плохо о тебе думала.

– Да брось ты, – улыбнулась ей Даша. – Мало ли, кто что когда сказал или подумал? Это не важно, важно то, что здесь и сейчас. Хочешь в душ первой, или…?

– Конечно! – обрадовалась Ира. – Сейчас, только полотенца найду, и все остальное.

Даша вздохнула:

– Пока ты этим занимаешься, я как раз успею ополоснуться. Так что будешь второй. Ничего, я постараюсь быстро. Девочкам вон пяти минут на это хватило, это мы с тобой копаемся.

И, подхватив с кровати заранее вынутые банные принадлежности, завернутые в полотенце, Даша упорхнула в комнатку, откуда доносился умиротворяющий шум воды.

– Даш? – окликнула ее Ира. – А ты не знаешь…

– Что? – спросила Даша, выглянув в дверь – из проема вырвался клуб пара. – Водичка, кстати, отличная, и напор хороший, умели же делать при Союзе…

– А как фамилия Макарыча? – спросила Ира. – И зовут его как? А то все «Макарыч» да «Макарыч», будто и имени у человека нет…

– Он сам так хочет, – сказала Даша. – Не знаю, почему. А фамилия у него Лейбман. Зовут Александр. Александр Макарович Лейбман. Но зови его Макарычем, раз уж такие у него тараканы…

* * *

Даша искренне удивлялась тому, в каком хорошем состоянии сохранилась база. В их московской квартире, где они с Мишкой жили с тех пор, как родители окончательно перебрались на дачу, напор воды, например, был хуже. А в квартире Макса, которая была в новом, модном ЖК, этот напор был, пожалуй, еще хуже, чем у них с Мишкой.

В доме Макса Даша была пару раз, и ей там всегда было неуютно. Ей постоянно чудились какие-то странные хлопки, шаги, приглушенные голоса… иногда она явственно слышала шум подъезжающих к дому машин – с высоты двадцать второго этажа, через тройной стеклопакет. Поэтому (но не только поэтому) Даша старалась уезжать от Макса до темноты. Однажды ей показалось, что в лифт с ней кто-то вошел, и это ощущение не покидало ее всю поездку, а еще – она чувствовала неприятный запах, словно смесь крови и гари, со слегка сладковатым тоном разложения.

Вообще говоря, обоняние было проклятием Даши. Она не теряла его, даже заразившись пресловутой короной (к счастью, они с Мишкой переболели в лёгкой форме). Даша словно «видела» мир еще одним зрением – через нос. И, если честно, в этом мире было много неприятного – гниющий мусор, затхлая вода