казалось, моргал, плавно то затухая, то зажигаясь, словно призывая вглядываться в него, не отводя глаз. Тогда она надела его себе на шею и, спрятав за белой тканью ворота, сжала крепче расческу в руках и, подойдя к зеркалу, расчесала волосы. Словно находясь под чьими-то чарами, девушка положила расческу на столик и, вглядываясь в свое отражение в зеркале, принялась заплетать косу. — Ива? — раздавшийся сзади голос Видагора, оборвавшись струной, нарушил те чары, что овладевали девушкой, и она, словно задыхаясь, словно разучившись дышать, смотрела на его отражение в зеркале. От того красивого мужчины не было и следа, его лицо покрывали толстыми прожилками ярко выраженные шрамы, спускаясь ниже по шее, пробираясь под рубашку. — Откуда здесь зеркало! — закричал он, наполняясь злостью. — Это Яргул его принес, да? Специально, чтобы меня разозлить! — и, быстрым шагом подойдя к девушке, развернул ее к себе лицом, затряс за плечи. — Он рассказал тебе о проклятье лунного духа, да? Отвечай!

— Я всего лишь хотела привести себя в порядок, — тихо ответила девушка, подняла на него наполненные слезами глаза. — Он мне ничего не говорил. Ничего. — Опустила она в пол глаза, вырвавшись из его рук и отойдя на несколько шагов к двери. — Лунный дух проклял ваш род. Обрек на одиночество? Верно?

— Что ты можешь понять? Каждый первенец в нашем роду будет уродом. А я не хочу! Да! Я заключил договор с духами и убиваю ради того, чтобы никто не видел меня таким! — указал он пальцем в свое отражение в зеркале.

— Это единственное, что ведет тобой? Ради этого ты возобновил ритуал и убиваешь невинных девушек столько лет? Я и не могла подумать, что причины настолько низки и приземлены. Но как бы ты ни старался. Как бы ни скрывал свои мотивы, они лезут на поверхность. Ты думаешь, что скрыл свое истинное лицо? — громко говорила девушка, указав рукой на зеркало. — Вовсе нет, все то уродство я вижу сейчас не в зеркале, а перед собой! — Тогда она вышла из комнаты, с силой хлопнув дверью, так, что она, с громким стуком ударившись о дверную коробку, снова открылась.

Тогда Видагор, взяв со столика подсвечник, бросил его в зеркало. Мелкими блестящими осколками оно разлетелось по комнате, расстилаясь по полу. Огонь от свечей, слегка приевшись к деревянным доскам пола, медленно затихал, не в силах разгореться пламенем, пока не потух целиком.

Там внизу, у края лестницы, он слышал громкие голоса: «Яргул, пойдем быстрей. Я хочу уже покончить с этим!»

Он упал на край кровати, протирая руками лицо, словно сильная головная боль сдавливала его голову. Створки окна резко раскрылись, впустив прохладный осенний ветер, что, резко задув свечи, опустил всю комнату в темноту. Видагор поднял спину, вглядываясь в окно. Наблюдая, как сильный ветер парусом надувает тюль, швыряя ее в стороны. И тут на подоконник приземлилась большая птица. Угукнув разок, филин повернул голову вбок, разглядывая мужчину. — Что тебе надо, глупая птица! — резко высказался Видагор, не спуская хмурого взгляда с птицы.

Филин в тот час же, расправив широко крылья, махнув ими пару раз, залетел в комнату, приземлившись на полу. Он сделал несколько шагов, тяжело переваливаясь с боку на бок, после чего снова широко расправив крылья, махнув ими, обернулся человеком. — Вот как вы, колдуны, относитесь к духам лесным?

— Что здесь тебе надо? Мы не нарушали договора, мы не трогали лесных тварей, — тише заговорил Видагор более почтительным, хоть и пропитанным нервными нотками голосом.

— Вы забрали у меня нечто более ценное! — грубо ответил Филин и, приблизившись к мужчине, навис над ним, на что Видагор покачал головой, не понимая. — Где моя дочь? Черти видели ее здесь!

— Твоя дочь? — казалось, Видагор никак не мог понять, чего от него хочет демон. — Ива? — произнёс он неуверенно. Но когда поднял глаза, читая злость в блеске глаз филина, он покачал головой. — Сегодня полная луна. Князь прислал её нам в жертву лунному духу. Мы не знали, что она твоя дочь. — Жестом руки он показал демону, что хочет подняться, и, поднявшись на ноги, пошел к выходу. — Пойдем со мной. Надеюсь, мы не опоздаем. — Он не смотрел на Филина и, медленно спустившись по лестнице, пошел через болото по узкой тропинке, лишь иногда оборачиваясь, словно проверяя, идёт следом за ним филин.

Яркий свет луны медленно подползал к белому камню алтаря. Это был большой, вытесанный ровными краями камень, казалось, глубоко врос в землю, покрывшись зелёным мхом у подножья, полностью завоевав тот кусочек суши, на котором лежал. Вокруг него торчали в разные стороны поросль болотной травы, смешанной с тростником и камышом, а чуть сбоку — жирные кусты крапивы. Гладкая вода болота наливалась ярко-зелёным оттенком, отражая лучи лунного света. Широкая водяная гладь словно отталкивала от себя растущие по берегу деревья, отчего те, накренившись, были готовы упасть в воду. Огромных размеров луна уже была совсем близко, показавшись наполовину из-за густых ветвей деревьев, словно нашёптывая опадавшими листьями легкую фразу: «Я уже иду!»

Сейчас он сам не мог понять те чувства, что испытывал, тот, что и сам любил убивать, забирать души людей, играть с чьей-то судьбой. Он что, без сожаления насылал наваждение на заблудившихся детей и отдавал их на съедение чертям? Казалось, сейчас не мог сдерживать эмоций. Идя по узкой тропе, с обеих сторон которой простилалась гладь болот, он наблюдал, как молодой колдун, подсадив девушку на камень, целует её руку, и она, улыбаясь ему, готовая пожертвовать свою жизнь, ложится спиной на белый камень. Как словно рассыпаясь, юбка платья сползает вниз, свисая, достаёт краем подола до самой земли. И как сильно начинает биться сердце при скользящем отблеске приближающегося света луны. — Ива! — не сдержавшись, крикнул Филин и, протолкнув вперед Видагора, заставив идти его быстрей, подбежал к ней, заставляя поднять спину. Девушка спустила ноги вниз, напрочь отказываясь слезать с камня, глядела на мужчину взглядом, полным непонимания, и я бы даже сказала, некоего призрения. Казалось, она совсем не желала его сейчас видеть. — Ты не должна этого делать! — приказным тоном проговорил он, взяв девушку за руку, заставляя её слезть с камня, но она, сопротивляясь, отдернула руку.

— Почему? — недовольно спросила она, словно заставляя его говорить правду. — Что для тебя может значить моя жизнь?

— Ты моя дочь! — ответил Филин. — Твоя мать не говорила тебе этого! И я не стал рассказывать, думая, что так будет лучше для тебя. — Его голос был грубым. — Ты не должна здесь быть! Идем со мной!

— И что же? — хмыкнула девушка, сложив руки на груди. — Ты думал, рассказав