Теперь пришел мой черед смущаться, и я тоже развела ладони. Ну да. Значит, племянник… Повезло малому с дядей, вот что!

Леовин же, направилась в сторону зала и, пройдя мимо, бросила на меня пронзительный взгляд, даже не по себе стало. Похоже, если я здесь надолго, мне пора с ней подружиться.

— Смотришься чудесно, — оценил Ричард новый наряд и предложил снова свою руку, чтобы проводить в новый зал.

Я сощурилась. Кукла для него или действительно хочет сделать приятно?

— Надеюсь, важных гостей не смутит такой наряд.

— Поверь мне, нет. — Ричард коварно улыбнулся чему-то неведомому. — Довелось не так давно побывать в тех краях. Так вот, твой наряд совсем точно их не смутит.

От этого пояснения легче не стало, но плечи я всё же расправила, а потом ступила за Ричардом в самый, наверное, большой зал крепости-замка.

Широкие длинные столы занимали его целиком, раставленные буквой “П”. Прям как у нас на свадьбах часто. Я даже улыбнулась. Стены, обтянутые мягкой красной тканью, были украшены щитами и гобеленами. В середине зала горела сотней свечей массивная люстра, поблескивала в их пламени длинная цепь.

Ричард кивнул на дальнее место за центральным столом, неподалёку от Леовин с Исидором, и медленно направился к гостям. Я посмотрела вслед, чувствуя его настрой: решительный, собранный и какой-то… неудержимый. Будто уже знает исход, и это лишь последняя дань вежливости.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Пригласили даже менестрелей, и те заиграли приятную мелодию. Слуги принялись разносить напитки всем гостям, а их было немало, человек, должно быть, тридцать. Весь замок собрали? Вот же! Не думала, что однажды доведётся попасть на настоящий средневековый пир…

Новые гости были явно не местные: темноволосые, со смуглыми лицами и чуть раскосыми глазами. Не азиаты, но и не совсем европейские, с широкими, чуть приплюснутыми носами. И Ричард был прав про наряды: одеты гости были… своеобразно. Среди них выделялись несколько женщин, чьи тела лишь самую малость были прикрыты полупрозрачной невесомой тканью, но судя по всему, эти женщины при этом пользовались большим почтением среди своих. За ними ухаживали, угощали, хотя при этом чужаки не упускали возможность поразглядывать и нас в ответ.

Не знаю, как объяснил моё присутствие Ричард, но все воспринимали уже не как пришельца, а, может, как чужестранку? Впрочем, самому хозяину до меня больше не было особого дела. Я отвлеклась и перемолвилась даже парой незначительных фраз с полным мужчиной рядом, узнала, что его зовут Атиас Хрон.

Но всё же не переставала следить за Ричардом, который, судя по всему, вел непростой разговор с гостями. Что-то шло не так. Говорили они так приглушенно, что толком не разобрать, да и меня отвлекали на ничего не значащую беседу. Но за ужином, несмотря на потрясающе вкусные блюда, повисло напряжение — хоть ножом режь. Кажется, этих гостей здесь не рады видеть.

В какой-то момент я снова потерялась. Что я тут делаю? Какой невероятной силой перенесло в настолько чужую реальность и для чего? Все разговоры вокруг меня стали сливаться в монотонный шум. Я видела, как хмурится лоб Ричарда, как короче он начинает говорить. Пару раз ловила отрывистые слова, но сложно было понять.

Ричард закончил разговор на жесткой ноте — никогда еще не видела его таким яростным и разозлённым — и гости с неприветливыми лицами начали подниматься из-за стола. Вскоре и Леовин, и Ричард вместе с гостями покинули зал, даже не глянув на остальных, видимо, чтобы закончить наедине. Зал порядком опустел. Я переглянулась с оставшимися за столом и тоже поднялась.

Как наивно было думать, что я так запросто во всем разберусь! Я прошла к дверям и отправилась к себе по коридору, отмахнувшись от сопровождающих. Боже, как же дико тоскливо снова на душе! Домой хочется. Я устала делать вид, что я “своя”. Я чужая и сейчас страшно, чертовски, просто до ужаса одинока. Хочу домой. В свою родную квартиру, теплую, уютную, хочу залезть под любимое одеяло, и пусть Сережа, как обычно, сложит на меня свои ноги…

Прислонившись в тёмном коридоре с незаженными факелами к стене, я почувствовала такую тоску и одиночество, что хоть вой. Меня затянуло в этот мир и странные интриги, в которых я ничего не понимаю. И не уверена, что хочу понимать.

Да в душе такой раздрай, что себя бы сначала понять! Надо было остыть и подумать. Мир явно не отпустит меня так легко. Или я сама не хочу уже так легко уйти?..

Я уселась на низкий каменный подоконник, подобрала к себе ногии принялась следить, как луна поднимается над вершинами гор. Просидела, наверное, не меньше часа, пока окончательно не замерзла на камне. Нет, пора во всём разобраться. И пора, похоже, встретиться со своими демонами…

Я медленно направилась в сторону покоев Ричарда, прошла невозмутимо мимо слуги, который попытался остановить. Я только посмотрела на него коротко — и этого хватило.

Ричард стоял один возле стены с портретами той девушки и мужчины в возрасте с шикарной осанкой и чем-то знакомым во взгляде. Может, отец Ричарда?

Хозяин замка обернулся ко мне без удивления и подошёл ближе. Вечер явно закончился не самым удачным образом, но это вряд ли было для него сюрпризом, он будто думал уже о чём-то другом.

В его покоях царил полумрак. В люстре горели свечи, но немного, несколько подсвечников стояли на столе рядом с раскрытыми книгами и совсем едва заметно потрескивал огонь в камине. Возле стены темнела широкая кровать с балдахином, а в окне снова маячила луна.

Ричард мягко обхватил меня за плечи и посмотрел в глаза, внимательно, настойчиво. Мне казалось, что я что-то теряю, будто оно ускользает из моих рук, просачивается мимо, как песок.

Он опустил руки вниз, коснулся моих пальцев. Развёл руки в стороны, ухватив за самые кончики, удержал легко, едва уловимо. В его светло-карих глазах, обращенных на меня, в свете лунного света мерцали таинственные звезды. От этого нежного касания я ощутила себя вдруг такой хрупкой.

Зачем нужна ему, зачем притягивает к себе? Что видит?

— Я… вижу твою тоску, — произнёс Ричард медленно, будто это что-то меняет.

Поняла бы его сейчас и так. Чувствуя, как щиплет глаза, я через силу улыбнулась.

— Но не знаешь, как мне помочь, так? — чужой язык больше не казался таким шершавым, лился плавно, как музыка.